Трудно описать все те процессы и превращения, которые происходили в организмах, головах молодых солдат первое время. Они все вызывали заболевания, многочисленные и разнообразные, порою пугающе серьёзные, потому сопровождающиеся эмоциональными всплесками, даже паникой, а в некоторых случаях перетекавшие в хандру. На вторую неделю казарма первой учебной танковой роты так превратилась в подобие госпиталя. Виной всего первоначально была простуда, которая теперь распространялась повсеместно. Новобранцы кашляли и чихали, сопели и отхаркивались, а ночью то становилось невыносимо, поскольку мешало спать всем.
– Дайте уже поспать! – ворчал недовольно Гуреев, укрывая голову подушкой, но спустя несколько дней сам чувствовал недомогание, боли в горле, и начинал кашлять.
Многие курсанты уже к тому времени сильно хромали. Жесткие армейские ботинки с толстой подошвой носить возможно было лишь натерев ими не одну мозоль, когда кожа на проблемных местах становилась грубой и плотной, привыкшей к подобной обуви, либо когда обувь разнашивалась и становилась мягче. До тех пор мозоли были сущим бедствием. За несколько дней они проходили все возможные стадии – от небольшого волдыря до протёртой насквозь до кости раны. Курсанты боролись с тем изо всех сил, подкладывали вату и бинты на кровоточащие мозоли, надевали несколько пар носков, клеили пластыри, но все усилия были тщетны, раны не успевали заживать, а если успевали, то ноги стирались снова до крови. Тому способствовали ежедневные марши до танковой директрисы и стрельбищ, воспитательные забеги и хождение гуськом. В нескольких случаях начинались инфекции, заражения, и тогда новобранца передавали в медицинский пункт полка – МПП. Один такой случай изрядно напугал всех полковых офицеров, а простых бойцов привёл в замешательство. У некоего Р*** в третьем взводе врачи из госпиталя заподозрили гангрену на ноге, а это могло стать роковым случаем для карьеры многих начальников. Р*** тогда немедленно отправили в окружной госпиталь, где за него тут же принялись должным образом тамошние врачи. Ему, по слухам, кололи по шесть уколов в день, давали витамины и разные лекарства. После полуторамесячных процедур боец, утомлённый и сбитый с толку подобным стечением обстоятельств, возвратился в полк, потрясая товарищей рассказами о своём лечении.
Никто из молодых солдат прежде не имел больших проблем со здоровьем, все они призывались как годные без ограничений к военной службе. Совсем юные, в большинстве своём ведущие на гражданке праздный образ жизни, они мало сталкивались с важными и серьёзными вещами и не могли представить, насколько отвратительными и гадкими могут быть заболевания. Многие испытывали страх перед этими неизвестными явлениями, происходящими с ними, но, тем не менее, никто не стремился попасть в МПП, пролежать там пару недель, тем самым дав своим болячкам возможность зажить, а заодно избежав утомительных походов на директрису, рабочих задач и «воспитания». Причиной тому стало небрежное и оскорбительное отношение сержантов и офицеров к больным, а также некоторые подробности, известные об этом месте. Лежавших в МПП солдат после лечения называли унизительно «каличами», наказывали чаще всех прочих и постоянно приводили в пример как неспособных нести службу, быть действительно мужчинами. Одним из первых курсантов роты в МПП был Сименченко, Гробовщик, лежавший около недели с простудой, по возвращению собравший вокруг себя толпу любознательных зевак.
