Три миллиметра - страница 41

Рота в томительном ожидании простояла целый час, в сущности не двигаясь, под постоянным наблюдением презлющего Алексеева. Наконец электроснабжение наладили, в гаражах включился свет, лампы и приборы в танках засверкали разноцветными огоньками, а радиостанции глухо зашипели. На огневом поле вдалеке поднялись и поплыли на исходные рубежи изрешеченные пулями зелёные мишени. Вскоре раздалась команда приступать к занятию, и учебные группы разошлись по своим местам. Родионов, попавший в первую шестёрку, остался на месте, пленённый видом неподвижных мрачных чудовищ. Четыре огромных танка застыли от него в паре метров, на башнях их блестели красные и желтые лампочки, а из раскрытых люков выбивался тёплый мягкий свет.

Лейтенант Бабенко, проводивший на этом участке стрельбу, некоторое время ещё разъяснял задачи сержантам. Авдиенко, Дубовиков и Фоменко помогали ему здесь, а другое крыло должны были занять Логвинов и Старцев. После сержантов Бабенко десять минут инструктировал курсантов, но больше он ругался и предостерегал от глупостей. Наконец прошёл приказ действовать, солдаты взяли на столе уложенные шлемофоны, тут же пряча тангенты за пазухи кителей. Спустя несколько минут они получили у Курилова на пункте боепитания металлические цинки с пулеметными лентами. Цинки эти в большинстве случаев страдали от ржавчины, были всячески изогнуты и не закрывались, но для выполнения упражнения, в общем-то, подходили. Родионов первым делом раскрыл свой цинк и достал короткую пулемётную ленту с двенадцатью патронами, оба конца которой были неумело перекушены кусачками. Забавный вид этой обрезанной потёртой ленты его повеселил, но и воодушевил, и в который раз уже он подумал, что всё происходящее с ним весьма занимательно.

Взяв цинки под мышки и став позади боевых машин точно в обозначенных на полу кружках, курсанты приготовились. Наставники-сержанты, что выполняли роль командиров танков, стояли рядом и давали указания, но их почти не слушали. Лёгкое беспокойство испытывал в те минуты каждый начинающий стрелок, и взгляды многих были устремлены на командную вышку, где Алексеев с кем-то разговаривал по телефону.

«Включаем зеркало гироскопа, ждём тридцать секунд, включаем червячную пару, ждём минуту… Стреляем по центральноугольнику с поправкой на дальность по пулемётной шкале… три цели, двенадцать патронов, так…» – думал про себя Родионов, вспоминая то, что должно было понадобиться в упражнении. Теперь, когда десяток часов зубрёжки прошёл и условия стрельбы были выучены как таблица умножения, в голове всё внезапно поплыло, смешалось. Одна мысль наскакивала на другую, руки дрожали, и все изученные понятия спутались.

Внезапный, громкий звон возвратил Михаила в настоящее. Это высокий и короткий звук сирены раздался, после чего голос Алексеева послышался по громкой связи во всём городке.

– Экипажи, по машинам! Посторонние все вышли! – командовал он строго.

Бойцы устремились к своим танкам и стали забираться на них, как и требовалось, по бортам. В некоторых местах здесь для удобства были прилажены небольшие лестницы. Курсанты и сержанты быстро оказывались наверху, пробирались в узкие люки и занимали положенные места. Тут Родионов на мгновение поднял глаза и обнаружил себя на броне многотонной суровой машины. Он порадовался, улыбнулся, и ловко проскользнул в люк наводчика. Внутри его окутала плотная темнота, и только наощупь он мог ориентироваться. Места было решительно мало, повернуться более чем на девяносто градусов в сторону было невозможно. Слева локоть руки уже упирался в пульт управления дымовыми гранатами, а дальше в стенку башни. Правый локоть упирался в тонкую защитную стенку, отделяющую пушку от наводчика. Перед Родионовым, всего в двадцати сантиметрах от его лица находился имеющий с десяток различных кнопок и переключателей прицел. Через несколько секунд справа от Михаила включился свет. Дубовиков, находящийся на командирском месте, нащупал включатель, и теперь потянулся к наводчику за цинком. Родионов, очарованный строгим и убористым порядком боевых механизмов, забыв обо всём, глазел по сторонам, разглядывая каждую деталь. Он прочитывал надписи и указания на дневном и ночном прицелах, на пушке, вспомогательных панелях, бортах башни, и с искреннею радостью осознавал, что всё в этой огромной сложной боевой машине, до последнего винтика – всё своё, русское и родное, выдуманное умами и рождённое руками соотечественников, и, возможно, всё это лучшее в мире.