Три миллиметра - страница 45

– Ох, гляди, как здорово! Не зря мы сюда пришли… – сказал Прокофьев и поспешил вперёд.

Курсанты вышли на крышу и, обольщённые сказочной красотой, стали засматриваться кругом и над собой, пытаясь враз взглядом охватить всё небо. Головы у них кружились, и они прекращали, останавливались, чтобы перевести дух. Впереди и внизу искрились яркие огоньки трассирующих пуль. Огоньки вырывались стремительно из раскрытых ворот и мчались через поле, угасая где-то в конце его, среди густого леса. Иногда они отскакивали, сталкиваясь с камнем или мишенями, и прыгали, точно салюты, ровно вверх, постепенно замедляясь и перегорая. Зрелище то было чарующее, сражающее своим прекословным благолепием. Так похожи были мелькающие внизу огоньки смертоносных пуль, несущих в себе гибель и вечность, на застывшие сияющие звёзды, которые сами, вероятно, уже погибли, и в которых тоже скрывалась вечность.

– Отличное место! – проговорил Родионов и бросил перед собой плащ-палатку.

Они сели, Прокофьев закурил, с наслаждением пуская плотные клубы дыма.

– В танке при стрельбе, оказывается, ещё больше дыма, чем ты тут пускаешь, – говорил ему Родионов.

– Надо будет ещё там покурить, – отвечал Прокофьев, растягивая свою сигарету.

– Ещё успеешь. Чувствую, если столько всякой кутерьмы случилось за неполный месяц, мы ещё нахлебаемся.

– Погоди, вот что у меня есть, – и с этими словами Прокофьев достал из кармана маленькие леденцы и протянул товарищу.

– Откуда это? Армейские? Что, теперь будут давать конфеты?

– Да, сегодня давали, Шарик ездил за обедом, там две коробки дали на роту.

– Так если Шарик ездил, то мало кто их получит.

– Наш взвод получит. Во всяком случае, мы точно получим, я с ним договорился, – сказал, расплываясь в улыбке, Прокофьев.

Молодые люди так любовались зрелищем ночных стрельб, смеялись, ели леденцы. Прокофьев много курил и всё приговаривал: «Как же хорошо курить не спеша, неторопливо!». Тёплая ночь была нежна и безветренна, воздух свеж, а настроение у курсантов лёгкое и возвышенное. Они не говорили о том, что всё только начинается, а время тянется, что ждать и служить ещё очень долго, а думать об этом сложно. Они лишь вспоминали весёлые минуты из прошлого, рассказывали забавные истории и курьёзы, произошедшие в той, другой жизни. На душе у них было сладко от этих воспоминаний и казалось, что не совсем плохо жить сухо и по-армейски, если только порою отдыхать душой, согреваясь разговорами о прошлом.

Как-то раз в конце июля рано утром лейтенант Кутузов спешно вошёл в расположение. Он был в прекрасном настроении, бодр и целиком поглощён собственными притязательными мыслями. То была суббота, парко-хозяйственный день во всей российской армии, и танковая рота, разделённая на команды, занималась уборкой казармы, парка и территории полка. Как правило, все работы заканчивались к обеду, или спустя пару часов после него, а затем солдаты занимались тем, что приходило волею случая в голову их командирам. Кутузов вошёл, обругал дневального, оглядел расположение, по-свойски подурачился, отдал множество нелепых указаний и вскоре скрылся.

После обеда Кутузов появился вновь, нацепил свою командирскую сумку и приказал роте строиться. Сержанты и солдаты были в полном недоумении, но приготовились к беспокойным неожиданностям. Кутузов, разгуливая по центральному проходу туда-сюда, произнёс продолжительную речь о важности боевой и тактической подготовки. Закончив, он приказал получать всем оружие и снаряжение. Дежурный по роте Старцев изумился. Он рассчитывал, что суббота пройдёт как можно более спокойно, а теперь предстояло вскрывать комнату для хранения оружия и выдавать всем автоматы. То была ответственная и нервная работа, в которой требовалось быть максимально внимательным. Через минуту всё в казарме пришло в движение. Раздвинутые и ещё не поставленные на свои места кровати, тумбы, вешалки с бушлатами, полки с противогазами и прочим были брошены как есть, разведённая на полу мыльная пена осталась не смытая, и теперь девяносто человек шлёпали по ней ботинками. Попытка Старцева организованно и необходимым порядком выдать имущество каждому солдату под роспись вскоре была признана несостоятельной. Сержант спустя десять минут плюнул на это дело и скомандовал забирать всё, что нужно. Тогда по пятеро бойцы входили в оружейку и выносили все, что могло попасть под руку – автоматы, шлемы, подсумки и штык-ножи. На выходе они сбрасывали всё на пол посреди прохода, и здесь солдаты разбирали снаряжение по биркам со своими фамилиями. Кутерьма и балаган продолжались десять минут, но к великому удивлению многих никто ничего не потерял и не сломал.