– Шиацу – это и есть магия! – настаивал Бальтазар.
– Магия – это когда кругом огни, все подряд превращается во что-нибудь другое, а на шум заглядывают демоны, – заявил Каспар. – Вот что я называю настоящей магией! Помню, в прошлый раз демон хотел одолжить у меня сахарку… Здоровый такой, толстый, красный, с рогами…
– Так он только сахарку хотел?! – поразился Мельхиор. – Да, тогда, конечно, не стоило бить его палкой…
– Еще как стоило! – возмутился Бальтазар. – Мы никому не позволим безнаказанно одалживать у нас сахар!
– Знаете, я лучше все-таки таблетку выпью, – покачал головой Чертанов.
– Пожалуйста, пожалуйста, если вы упорно желаете применять непроверенные антинаучные методы… – обиделся Каспар. – По мне, так нет ничего лучше хорошего заклинания.
Очень скоро действительно разразился шторм. Ветер задул с такой силой, что стало трудно передвигаться по палубе. Матильда Афанасьевна торопливо хлопотала на носу, убирая шезлонги, забытые легкомысленной дочерью. Едва она уволокла последний и захлопнула за собой дверь, налетел особо сильный порыв, вполне способный унести в море даже даму ее габаритов.
Наблюдавший за этим из ходовой рубки Колобков горестно вздохнул.
Водная гладь перестала быть гладью. По ней шли суровые седые валы. Ветер ярился, мча по небу клочья облаков и играя «Чайкой», как щепкой. Фабьев прогнал от штурвала Гену и встал за него сам. Уверенные руки опытного штурмана вели роскошную яхту по этому океану другого мира с той же легкостью, что и по изведанным морям Земли. Глаза то и дело привычно падали на компас, автопрокладчик, экран спутниковой навигации, но тут же разочарованно перебирались к висящей над штурвалом хриспандровой иголке, твердо указывающей в одну и ту же сторону.
– Ух, как бушует! – заглянул в иллюминатор Колобков. – Не потонем, Василь Василич?
– Иваныч, пошел к черту из моей рубки!!! – зарычал на него Фабьев. – Не до тебя!
Колобков трусливо ретировался. В такие минуты тихий штурман в отставке превращался в бешеного зверя. Вполне мог и в ухо заехать.
Шторм бушевал несколько часов. Девять баллов переросли в десять, а затем и в одиннадцать. На палубу никто не выходил – волны перехлестывали через борта. «Чайку» несло по воле стихии, как бумажный кораблик. Но великолепное судно, разработанное калифорнийскими инженерами и построенное на голландских судоверфях, вновь подтвердило, что стоит своих денег с лихвой. Да и Василий Васильевич за свою зарплату выкладывался по полной. На суровом обветренном лице играла счастливая улыбка – ради таких минут он жил.
К ночи волнение утихло. Хотя увидел это один только Фабьев – все остальные давно уже спали, не обращая внимания на качку. Очень уж длинные сутки на Эйкре – организмы, привыкшие к земным двадцати четырехчасовым циклам, не могли сходу перестроиться.
Чудесный элемент тепорий светился все слабее и слабее. Штурман включил прожектор – узкий сноп белого огня прочертил непроглядную тьму, устремляясь в бесконечную даль. Фабьев начал медленно поворачивать его из стороны в сторону – не мелькнет ли где клочок суши? Однако шторм окончательно спутал и без того очень приблизительный курс – теперь догадаться, где в этом океане затаился остров Волхвов, стало еще труднее.
К середине ночи пассажиры «Чайки» начали просыпаться. Хотя до рассвета еще оставалось больше двенадцати часов. За обеденным столом все чувствовали себя ужасно неловко – никто не привык завтракать, когда за иллюминаторами царит беспросветная мгла. Ее отчасти рассеивали только легкие зарницы высоко в небе – большие сгустки тепория, находясь в темной фазе, иногда вспыхивали на какой-то миг.
