– Это ваш остров? – прищурившись, спросил Колобков.
До эйкрийского утра оставалось еще часов шесть. Далеко впереди в луче мощного прожектора виднелась темная масса, круто поднимающаяся из воды. В бинокль можно было разглядеть торчащие на берегу кокосовые пальмы. А дальше вставала сплошная стена зелени.
– Лучше подождем утра, – предложил Фабьев. – В темноте я к берегу не пойду – черт его знает, где там идти. Может камни, может мели…
– Подождем, конечно, – согласился Колобков. – Где на якорь думаешь вставать, Василь Василич?
– Так сразу не решишь… – пожевал папироску штурман. – Но не здесь – смотри, какой тут берег крутой. Может, с другой стороны пристань получше будет? А, деды? Это же ваш остров, или нет?
– Остров? – удивился Мельхиор. – У нас есть остров?
– Кто из вас, молокососов, украл мою вставную челюсть?! – повысил голос Каспар.
– Зачем тебе вставная челюсть, у тебя же все зубы свои! – брюзгливо посмотрел на него Бальтазар.
– Ну и что? По-твоему, я не могу иметь вставную челюсть?! Я ей орехи колю! Кто ее взял?!
– Смотрите, я нашел картинку с нашим островом! – раскрыл книгу Мельхиор. – Точь-в-точь, правда?
– Это не остров, это сливовый пудинг, – фыркнул Бальтазар.
– Пудинг? Мы живем на пудинге? – удивился Каспар. – А почему никто мне об этом не говорил?
– Старый дурак! Вы оба старые идиоты! – разозлился Бальтазар. – Зачем я только с вами связался?! Вы же все время только путаетесь у меня под ногами! И уверен, хотите меня убить! Все хотят меня убить, все! Вот этот стол ведет себя очень подозрительно! И не смотри на меня так!
Колобков, Фабьев и Грюнлау уставились на Бальтазара, орущего на ни в чем не повинный столик, и одновременно вздохнули. От полоумных волшебников помощи ожидать не приходилось.
– Петер, ты не хотеть взять эти старый колдун с собой на Земля? – прошептал Грюнлау. – Я думай, зоопарк Гагенбек их тоже принять с удовольствием.
До самого утра «Чайка» осторожно шла вокруг острова Волхвов, выбирая место, где лучше встать на якорь. Петрович возился с эхолотом, промеривая глубину. Пока что результаты не обнадеживали.
Постепенно воздух начал светлеть. Тепорий завершил очередной цикл и вновь засветился – сначала слабо, потом все ярче и ярче. Наступало эйкрийское утро.
И в бледном тепориевом свете «Чайка» начала входить в крохотную бухточку – пожалуй, единственное место на острове, где можно было спокойно встать на якорь. Подойти вплотную огромная яхта все равно не смогла – у самого берега начиналось мелководье. Осадка «Чайки» составляла четыре метра – не то чтобы очень много, но все-таки и не мало.
Машина работала на самом малом ходу. Гена с Валерой уже разматывали якорную цепь возле клюза[4]. Последний рывок, и вот великолепная яхта замерла неподвижно, а якорь зацепился лапами за грунт. Вадик с Гешкой под руководством Петровича спускали шлюпку.
