– Свет, не говори глупостей,– Кира слишком устала от постоянных попыток Светланы оправдать свою связь с чужим мужем, чтобы как-то реагировать на очередной наезд,– он меня не прогнал, а пощадил и отпустил. Семён работал на очень опасных людей, и эти люди приказали ему меня убить. Но он отказался выполнить приказ, и за это его казнили.
– Казнили,– насмешливо повторила Светлана. – А ты видела его мёртвым? Придумала себе отмазку, чтобы воспоминания об отце Тиночки не портили тебе жизнь с новым мужем, и благополучно забыла о старом. Но я-то не забыла Семёна,– она зло зыркнула на обомлевшую от столь абсурдных обвинений соперницу,– я его жду и дождусь, можешь даже не сомневаться. Семён вернётся к своему сыну, и у нас будет настоящая семья.
В первый момент горькие слова Светланы вызвали у Киры искреннее возмущение, ведь в них не было ни капли правды. И вовсе она не забыла Семёна, напротив, со временем тоска по погибшему мужу сделалась только острее. Однако, взглянув в глаза обвинительницы, Кира отчётливо увидела, что Светлана вовсе не хотела её обидеть, она и вправду верила в то, что Семён к ней вернётся. Причём потребность верить находилась для неё на экзистенциальном уровне, именно эта истовая вера и поддерживала в одинокой женщине желание жить.
– А почему же я так легко поверила в смерть Семёна? – мысленно задала себе вопрос Кира. – В сущности, кроме рассказа Риса о его друге бессмертном, у меня не было никаких доказательств того, что Семёна казнили. И всё же я приняла эту сомнительную версию как аксиому и даже не попыталась её проверить. Может быть, мне просто хотелось в неё поверить?
Как ни прискорбно, но приходилось признать, что причиной Кириной легковерности было желание освободиться от Семёна. Хотя формально она была одинокой и свободной женщиной, но само существование отца Тиночки не позволяло ей полностью отдаться новым романтическим чувствам к Рису. Как знать, появился бы на свет Мартин, если бы Семён был жив. Впрочем, бурный роман с бравым охотником был не единственным фактором, обусловившим отказ Киры расследовать последствия нарушения приказа бессмертным. В то время Кириными решениями управляла жгучая, как желчь, обида на Семёна за то, что он её бросил, а ещё за то, что спутался со Светланой. Даже тот факт, что бессмертный согласился убить мать своего ребёнка, не вызывал в её душе такую нестерпимую боль, как его предательство.
Умом Кира, конечно, понимала, что уход Семёна был просто способом защитить свою семью от Ордена. Ведь если бы там узнали об их связи, то казнили бы всех троих, включая Тиночку. Но когда это рациональные соображения могли усмирить бушующий в душе пожар? Кире потребовалось долгих три года, чтобы принять положение вещей и наконец простить Семёна за ту боль, что ей пришлось пережить по его милости. Наверное, если бы ни акт самопожертвования, приведший Семёна на плаху, Кира ещё долго обсасывала бы свои обиды. Но смерть обидчика как бы поставила точку в их любовной саге и потому казалась в каком-то смысле даже закономерной, эдаким справедливым возмездием за грехи. А ведь этой трагической развязки могло и не быть, если бы только Кира тогда знала об установках подчинения бессмертных.
– Боже, какая же я дура,– она едва ни разревелась на глазах у соперницы,– это из-за меня Семёна убили. Если бы я от него не отказалась, то эти живодёрские установки в его мозгах не сработали бы. Он ведь целых шесть лет нарушал кодекс бессмертных, и ничего с ним не случилось, но стоило мне его бросить, как они задавили его волю.
