Случившееся с ней и Дун Хуа у источника под саловыми деревьями выбило ее из колеи. В глубоком расстройстве она спряталась в покоях у Колобочка в зале Благовещих облаков, чтобы прийти в себя и набраться сил. Однако в итоге она только сильнее накрутила себя и теперь ждала, когда появится кто-то, кто поможет развязать узел у нее на сердце. Желательно, чтобы это была не Бай Цянь.
Поэтому Фэнцзю обратилась к Колобочку, малодушно решив зайти с иносказаний:
– Предположим, когда-то тебе нравилась одна девочка. Вы встречаетесь спустя много лет. – Она глубоко вздохнула, подбирая слово поточнее, и с серьезным видом продолжила: – И она узнает, что ты все еще носишь подгузники. Твои действия?
Колобочек воскликнул с укором:
– Я давно не ношу подгузники!
Фэнцзю поспешила его успокоить:
– Я говорю «предположим». Предположим.
Колобочек задумался. Его личико покраснело, он неловко осмотрелся по сторонам и застенчиво проговорил:
– Слишком унизительно. Хуже было бы, только если бы ты свой лиф прямо перед любимым обронила… – Колобочек продолжил, изо всех сил борясь со смущением: – Я бы тогда непременно убился куском тофу.
После этого заключения приободрившаяся было Фэнцзю пролежала лицом в подушку еще четыре дня.
К концу последнего из них Бай Цянь прислала служанку с посланием, в котором говорилось, что певцы и танцоры, репетировавшие выступление на террасе Небесного повеления, уже оправились от пережитого ужаса и этим вечером представят в саду Воссоединения новую пьесу о выдающейся женщине-генерале. Тетушка звала Фэнцзю вместе насладиться представлением. Это и заставило несчастную наконец покинуть опостылевший зал Благовещих облаков.
В саду Воссоединения на недавно отстроенной сцене труппа актрис в пестрых одеждах уже вовсю радовала зрителей песнями.
Бай Цянь с белым шелковым веером в руках склонилась к Фэнцзю:
– В последние дни по Небесам стремительно разошлись крайне занятные слухи, не знаю, слышала ли ты о них. – Бай Цянь кашлянула. – Я, конечно, не сплетница…
Фэнцзю подобралась, в предвкушении сделала глоток чая и сдержанно заметила:
– Очевидно, вы не сплетница, тетушка. Я и сама от сплетен не в восторге, но прошу, расскажите, что же случилось.
Бай Цянь кивнула и неспешно начала:
– Разумеется, мы с тобой не из болтушек, поэтому ты наверняка и подумать не могла, что владыка Дун Хуа, которого мы все полагали образцом добродетели, вовсе не тот, кем казался. Как своевременно ты разорвала начавшие зарождаться между вами отношения триста лет назад! Верно, сами небеса уберегли тебя тогда.
Фэнцзю вежливо подняла брови.
Бай Цянь очистила орех.
– Говорят, он скрывал в Рассветном дворце прелестницу, от красоты которой, как говорят, рыбы тонут и дикие гуси падают. И к этой деве он особенно благосклонен.
Чашка выскользнула из ослабевших пальцев Фэнцзю. После долгого молчания девушка опустила глаза:
– Вот оно как. Значит, поэтому он не покидал Рассветный дворец столько лет? – Фэнцзю улыбнулась. – И впрямь, не испытать одиночества, коль красавица рядом.
Бай Цянь разломила орех и протянула племяннице половинку.
– Не принимай близко к сердцу. В конце концов, вы с ним давно чужие. Я рассказала тебе об этом не для того, чтобы разбередить старые воспоминания.
Фэнцзю, немного воспрянув духом, вновь потянулась к чашке:
– Кто же та красавица, что приковала к себе его взор?
Бай Цянь с сомнением протянула:
– Как-то я спросила об этом у Сы Мина, конечно же не нарочно, просто вдруг зашла о том беседа… Но Сы Мин и сам точно не знает. Небожители теряются в догадках касательно личности этой небожительницы. Но имя Дун Хуа столь редко упоминалось в одном предложении со словом «любовь», что, кроме принцессы Чжи Хэ, его названой младшей сестры, никто другой на ум не приходит. Однако я очень сомневаюсь, что это могла быть она, не говоря уж о том, что все эти годы Чжи Хэ отбывала наказание в мире смертных.
