Шли годы. Бывало, даже некоторые оплошности нынешнего Небесного владыки бессмертные могли обсудить за выпивкой, но Дун Хуа – никогда. И вот впервые слух прошел о нем. Итог был сравним с последствиями прорыва плотины. Сплетни разошлись, словно лесной пожар, и в первый же день ветер донес его искру до Тридцать шестого неба – прямиком к Небесному владыке.
В первую очередь, конечно, говорили о Дун Хуа. Второй жертвой, за неимением других вариантов, скудные воображением небожители выбрали ни в чем не повинную принцессу Чжи Хэ. Однако кто знает, о чем думала сама Чжи Хэ? Когда самые смелые небожители прозрачными намеками пытались дознаться у нее правды, она лишь улыбалась и молчала, не оправдываясь, но и ничего не отрицая.
Нынешний Небесный владыка мастерски обманывался на свой счет.
Он мнил себя добродетельным правителем, понимающим желания своих подданных.
Поговаривали, что Дун Хуа страстно влюблен в Чжи Хэ, и, раз на Небесах имелся столь заинтересованный в ней высокопоставленный бог, Небесный владыка рассудил, что наказанию Чжи Хэ в мире смертных пора завершиться, а самой принцессе оказаться в объятьях Дун Хуа в качестве его, Небесного владыки, подарка.
Это решение вызревало в его уме уже давно, и, по мнению Небесного владыки, не было лучшего времени даровать Чжи Хэ прощение, чем на приеме в саду Драгоценного лунного света. Так что он заранее приказал, чтобы ведомство устроения пиршеств передало приглашение еще не успевшей покинуть Небеса Чжи Хэ.
Однако подарок надлежало преподнести сообразно случаю и своевременно: чтобы подданные не заподозрили его в излишнем благоволении к Дун Хуа и чтобы Дун Хуа не принял произошедшее как должное. Ему полагалось испытывать благодарность.
Выход нашелся сам собой. Небесный владыка услышал, что Чжи Хэ – искусная танцовщица, и повелел восемнадцати небесным девам станцевать вместе с ней, выгодно оттеняя красоту принцессы в ее лучшем выступлении – «Танец журавля в Небесах».
Умница Чжи Хэ не подвела. Она исполнила «Танец журавля» так хорошо, будто в Небесах танцевал не одинокий журавль и даже не одинокий феникс, а множество фениксов кружились на Небесах в пламенном страстном танце…
Присутствующие на пиру небожители не могли отвести от нее глаз.
Когда танец завершился, Небесный владыка первым хлопнул в ладоши, к нему присоединились остальные присутствующие. Под гром рукоплесканий Небесный владыка опустил взгляд и, будто бы перебирая что-то в памяти, спросил:
– Неужели это танцевала сосланная триста лет назад на гору Цилинь небесная дева Чжи Хэ?
Присутствующие утвердительно загудели. Небесный владыка притворился, что серьезно задумался, а после с ноткой сожаления вздохнул:
– Кто бы мог подумать, что оступившаяся небожительница так талантлива. Что ж, трехсот лет в мире смертных довольно, чтобы осознать все свои ошибки. Думаю, пора Чжи Хэ вернуться на Небеса. – Небесный владыка, будто что-то вспомнив, бросил взгляд на Дун Хуа. – Как думаете, владыка Дун Хуа, достойна она прощения?
Пьеса была разыграна блестяще.
Принцесса Чжи Хэ, чьи тонкие развевающиеся на ветру одежды превращали ее в прекрасное видение, тоже посмотрела на названого брата.
Дун Хуа, вновь занявшийся разбором пагоды Великого неба, услышал вопрос, бросил взгляд на Чжи Хэ и небрежно кивнул:
– Достойна.
Как только отзвучал его ответ, в тишине раздался треск. Все повернулись на звук. Чашка Фэнцзю осколками осыпалась на стол. Дун Хуа замер.
