Все эти следовавшие один за другим дурные события несомненно означали: сегодня не лучший день для прогулок. Однако весенний пейзаж был так хорош, что вернуться сейчас стало бы большой потерей. С огромным трудом, чуть ли не на ощупь, Фэнцзю добралась до безопасного и тихого цветочного сада. Ей подумалось: пусть она потратила целое состояние, отправив Колобочка за игорный стол, она хотя бы сможет исправить проигрышную для себя ситуацию. А значит, ее невезению пришел конец. От этих мыслей Фэнцзю воспрянула духом и приготовилась насладиться красотой природы.
Внезапно из-за деревьев до нее донеслись чьи-то спокойные голоса.
Ветер задул сильнее, и чужие голоса, кажется, зазвучали у нее прямо в ушах. Фэнцзю в сердцах помянула Амитабху. Судя по всему, ее невезению была отмерена небольшая вечность.
Несколько дней назад Фэнцзю установила для себя правило: в ближайшие дни ни за что не сталкиваться на Небесах с Дун Хуа. Она приложила все усилия и была очень осторожна – но надо же ей было выйти погулять и столкнуться с ним в крошечном цветочном саду? Что за насмешка судьбы?
Ей будто заморозило мышцы лица, но она настойчиво попросила Колобочка:
– Если Верховный владыка будет проходить мимо и начнет задавать вопросы, скажи, что ты здесь один ловишь бабочек.
С этими словами Фэнцзю обернулась белоснежным шелковым платком, который тихо лег на стол из белого наньянского нефрита [33].
В следующее мгновение из-за деревьев вышли двое. Разумеется, это были Дун Хуа и Лянь Сун.
Хотя Фэнцзю уже опустилась до того, чтобы превратиться в платок, это никак не повлияло на ее слух. До нее донеслись звуки приближающихся шагов, и вслед за ними она услышала непринужденную беседу.
– Слышал, на днях вы приняли вызов Янь Чиу, – усмехнулся Лянь Сун. – Завтра у вас бой на горе Фуюй. Чун Линь даже передал мне меч Высокого долга, чтобы я его отполировал. Отчего же по вам и не скажешь, что завтра вас ждет битва?
Дун Хуа безразлично ответил:
– У меня крепкие нервы.
Лянь Сун, не найдя для себя в этом ответе ничего интересного, потер кончик носа, натянуто улыбнулся и зашел с другой стороны:
– К слову, о чем вы только думали, создавая меч Высокого долга? Участок в ладонь, а на цирконе [34] выточено десять тысяч граней и пять тысяч отверстий одинаковой глубины. Я потратил немало сил на чистку. Неужели эти ухищрения – некий скрытый механизм?
Дун Хуа задумался, припоминая.
– Да нет. Мне просто было нечем заняться.
Лянь Сун на мгновение умолк, а после рассмеялся:
– Вашей язвительности позавидовали бы и демоны, а четыре моря и восемь пустошей вот уже десятки тысяч лет в один голос хвалят ваше спокойствие, отстраненность, прямоту и непреклонность. Совсем некому явить миру ваше истинное лицо. Нелегко же приходится Чун Линю. – Лянь Сун вздохнул. – До сих пор не понимаю, как он только справляется.
– Знаешь… – протянул в раздумьях Дун Хуа.
– Что? – полюбопытствовал Лянь Сун.
– Я тоже думаю, что ему нелегко.
Фэнцзю недвижимо лежала на столе. Когда до нее донеслись звуки приближающихся шагов, она вдруг засомневалась в своем поступке. Ее терзала мысль: неужели у нее совсем разум помутился? Если она хотела скрыться от говорящих, превращение в такую вещицу точно было не лучшим решением проблемы. Красивый белый платок на белом нефритовом столе наверняка привлечет внимание. Вдруг ее разоблачат?
Славный Колобочек уже почтительно приветствовал двух высокопоставленных богов, вежливо назвав Верховного владыку дедушкой, а третьего принца – третьим дедушкой. Лянь Сун давно не встречался с племянником с глазу на глаз, поэтому ласково погладил его по макушке и принялся расспрашивать об учебе. Однако, когда Колобочек, последовательно отвечая на все вопросы, поднял голову и увидел, что Дун Хуа уже оценивающе крутит в руках платочек-Фэнцзю, слова застряли у него в горле.
