Тринадцать сказок - страница 3

– Бо Кха, – шепнула Кира.

– Ты что-то сказала?

– Нет, нет, – она покачала головой и опустилась на подушку, прикрывая глаза, которые вдруг защипало. – Мне просто приснился хороший, добрый сон…

Сказ о том, как Кощея

Смерть Кощеева вспыхнула ярким пламенем и истлела в мгновение ока. Птицы смолкли в лесах, вода замерла в реках, будто весь мир остановился, прислушался. Иван-Дурак зажмурился изо всех сил и все стоял так, сморщившись, ожидая, что же будет дальше.

Сперва заржал богатырский конь, забил нетерпеливо копытом. Потом затрещали камни, загрохотал черный замок Кощея, будто разрывала его изнутри неведомая сила. Покатились по скалам кирпичи да камни, а из замка вылетела черная, как ночь, птица да растаяла в небе. Когда Иван-Дурак решился открыть глаза, ни птицы, ни замка, ни, уж тем более, Кощея нигде не было. Добро победило.

Повернул герой обратно в свое тридевятое царство. Солнце весело светило в небе, птицы радостно щебетали, дорога сама собой стелилась под копытами коня богатырского. Весть летела вперед Дурака, так что во всех проезжих селах встречали его хлебом-солью, потчевали квасом, чествовали и славили, да и про коня не забывали. Долго ли коротко ли ехал Иван по лесам и долам, да только ни разу солнце с неба не скатилось, ни разу луна не взошла над лесом.

«Никак день длиннее стал», – подумал дурак.

Вот приехал он к царю-батюшке, поклонился ему в пояс, рассказал, что нет больше на земле Кощея и зла никакого тоже нет. Жить теперь людям в добре и мире, бед не знать. Обрадовался царь-батюшка:

– Ай да Иван! Ай да Дурак! Да за подвиг такой проси у меня, что хочешь!

Поклонился Иван в пояс и ответил царю:

– Спасибо тебе, царь-батюшка, за слово доброе, за щедрость царскую. Да только не надобно мне ничего, только отдохнуть с дороги.

Кивнул ему царь, хлопнул в ладоши и повелел отвести добра молодца в самые лучшие царские покои. А слугам приказал пир накрывать да гостей созывать, чтобы победу над злом отпраздновать.

Как привели Ивана в покои, постелили мягкую перину пуховую и покрывала шелковые, так и рухну на них с разбега. А солнце все светит в небе, пробивается сквозь ставни, разбегается под веками красными бликами. И так дурак повернется, и сяк – никуда ему от солнца не скрыться!

Тем временем на площади накрыли огромный стол, а на нем кушаний – видимо-невидимо! И стал и млад за ним сидят, и богатый и бедный. Радуются все смерти злодея, славят героя. Скоморохи пляшут, гусляры песни поют, шут царский колесом ходит. Одна только Василиса Премудрая невеселая сидит, задумчивая. Не понравилось это царю-батюшке, крикнул он слугам:

– А ну, не час теперь горевать – веселиться надобно! Раз Василиса победе нашей не рада, значит, Кощея жалеет, а раз так, то в темницу ее! Пусть посидит там в темени, да подумает, кто ее сердцу люб больше. А мы до зари кутить будем, и потом еще три дня!

Схватили стражники Василису и бросили в темницу. А в темнице той и есть только окошко под самым потолком, в которое свет едва пробивается. Села Василиса на подстилку соломенную и стала думу свою думать. Да не долго одной ей сидеть пришлось: вдруг слышит – стучится кто-то. Встала она, подошла к двери.

– Кто там?

– Это я, Иван Дурак! Пусти меня к себе.

– Ага, прям вот так и пустила! – ответила Василиса. – Тебя там на пиру все ищут, вот туда и иди!

– Не хочу я на пир! Меня в царских покоях на постель уложили, перина что облако, покрывала златом расшитые. А сон не идет, хоть ты режь! Солнце в окна светит, глаз не сомкнуть. Сюда сколько ехал – ни разу луна не показалась, ни одной звезды не взошло. Пусти хоть в темницу, на соломе буду спать, только бы солнце не видеть!