Тринадцать сказок - страница 4

Смягчилась Василиса. Подошла к двери, открыла – а там и впрямь дурак стоит, зевает да глаза кулаками трет.

– Ты что, правда смерть Кощееву сжег?

– Ага, – кивнул Иван, отодвинул девушку и бросился к подстилке соломенной. – Эх, красота! Темнота!

– Что же ты наделал, Иван-Дурак! – воскликнула Василиса. – Ты же всю тьму на земле извел!

– Ну да, – довольно кивнул добрый молодец и засопел.

– Ты куда спать! А ну! – пыталась-пыталась растолкать его девица, да так и не смогла – богатырским сном уснул дурак.

Села Премудрая рядом, призадумалась. Ох, рано царь радоваться решил, неспроста ее сердце тревожилось! По глупости да незнанию такую беду утворили!

Веселые разухабистые крики за окном вдруг усилились.

– Эй, Прошка, а чего это ты скомороху денег не дал, а? Жадничаешь? Хочешь как Кощей стать да над златом своим чахнуть?

– А ты, Василь, пошто мне вчера коня втридорога продал? Ему цена – три полушки!

– Ты что, вором меня назвал? А ну иди сюда, покажу, как коней продавать!

– Это ты, Василь, зря. Мы же тут празднуем, что добро победило, а ты злишься, нечисть кормишь.

– Так нет же ее, нечисти. А этому болтуну, Прошке, я сейчас зубы-то пересчитаю! И тебе тоже, если лезть не перестанешь!

– Прошка, держись! Эй, ребята, наших бьют!

Музыка вдруг смолкла, стук кружек превратился в стук кулаков, а пьяные крики стали еще громче:

– Давай, бей его!

– Да не так, с левой!

– Ах ты, шельмец, со спины решил зайти? Да я тебе!

Сперва Василиса металась по темнице в панике, думая да гадая, как людей утихомирить, а потом вдруг подуспокоилась и спросила сама себя:

– И чем я им там помогу? Не драку же разнимать.

– Эй, Василиса! – донеслось из коридора. – Пусти!

– Кто там?

– Это я, царь!

Открыла Василиса дверь – и правда, стоит сам царь-батюшка, да только вид у него неприглядный: корона на бок съехала, сапоги сафьяновые в грязи, кафтан помят и местами порван. Да и сам царь дышал тяжело, будто дух никак не мог перевести.

– Выручай, Премудрая! Они там сейчас все друг друга перебьют!

– Как перебьют? Добро же победило! Все должны теперь радоваться, в мире и согласии жить!

– Да не получается что-то согласие у нас, – царь вошел в темницу и увидел спящего дурака. – О, и этот тут. Вот он пусть обратно все и возвращает!

– Стой, царь-батюшка! – воскликнула девушка. Царь замер с ногой, занесенной над Ивановым боком. – Не поможет он тебе.

– Да как это не поможет? Он Кощея победил? Победил. Зло извел? Извел! А раз оно обратно все вернулось – пусть заново изводит все.

– Эх, вроде бы царь, а глупее, чем Иван-дурак. Разве ж в Кощее все зло-то было на земле?

– Конечно! А где же еще?

– Да в любом человеке! И в тебе, и во мне, и в дураке этом, – она ткнула пальцем в сопящего Ивана. – Ни добрых нет, ни злых – во всех и того, и другого намешано. А Иван по глупости не Кощея извел, а тьму извести хотел, да только без тьмы и свет не люб становится. Сколько ты уже не спал, царь-батюшка?

– Да как солнце взошло…

– А когда оно взошло?

– Да давненько… Ох, Василиса, что же делать теперь?

– Так и быть, помогу я тебе, – девушка взяла царя за рукав, потащила к выходу.

– А с дураком что?

– Пускай лучше спит. Нагеройствовал.

На площади было тихо. Все, кто мог, уже передрались и лежали теперь где ни попадя. Гусли, изломанные, искалеченные, валялись то тут, то там, шутовской колпак болтался на флюгере, даже повозка скоморохов была вогнута с одной стороны. Тот, кто поздоровее, еще сидел за столом и пил пиво, утирая длинные пшеничные усы. Василиса и царь пересекли площадь, не обращая на пирующих никакого внимания, и прошли прямо к колокольной башне.