Тринадцатая игла - страница 2

Драгомир почувствовал, как что-то тянет его назад – его собственная тень обвила его, как плащ.

– Не сейчас, – прошипел он и вырвался.

Меч на поясе вдруг запел снова, но теперь это был не один голос, а множество – все те, кто когда-то держал его в руках.

Он выхватил клинок и ударил.

Не по Хранителю, по корню, связывающему его с землёй.

Древо взвыло. Тьма сгустилась. Вспышка погасила его сознание.

Драгомир очнулся на краю воронки, рядом лежал «Зов Туманов», покрытый инеем.

Где-то внизу, в глубине, что-то стонало.

Он поднял меч и увидел, на лезвии, там, где раньше были прожилки, теперь явственно проступал силуэт дерева с рваными корнями.

А у его ног лежали клочья бересты и ещё игла, та самая игла, что когда-то забрала его смерть.

Рассвет застал Драгомира у Чёрного камня – древнего алтаря на окраине Костяной Горы. В руках он перебирал иглу Костоправки, которая теплела при каждом порыве ветра с севера.

Меч лежал на мшистой плите, иней на клинке сложился в руну «Айнуз» – знак памяти.

– Ты знал её, – прошептал Драгомир, проводя пальцем по гравировке.

В ответ клинок издал звук, похожий на всхлип.

Из леса вышла девчонка лет двенадцати с ведром клюквы. Увидев воина, она замедлила шаг, но не убежала.

– Тебя зовут на совет, – сказала она, показывая на дымок из трубы дома старейшины. – Волчий Зуб умер. А перед смертью…

Она провела пальцем по горлу, оставив синюю полосу – точь-в-точь как трещины на коже тех, кто превратился.

– Что ещё?

– Говорил, будто видел женщину в бересте. Она… – девочка облизала губы, – вырастала из стены, как гриб.

Игла в руке Драгомира дёрнулась, будто живая.

В доме старейшин пахло тмином и тлением. На лавке лежал Волчий Зуб, его рот зашит грубыми нитками, а на лбу – свежая татуировка: дерево с корнями-рогами.

– Сам сделал, – проскрипела женщина с совиными глазами, указывая на рисунок. – Кровью. Перед тем как…

Она откинула покрывало, грудь старика была вскрыта, ребра аккуратно раздвинуты, обнажая пустую полость, где должно быть сердце. Воин удивленно посмотрел на старуху.

– Оно ушло, – сказала она. – Как у тех, кто превратился.

Драгомир наклонился ближе. На рёбрах изнутри виднелись царапины – будто что-то вылезало наружу.

Внезапно труп дёрнулся., из горла старика показался кончик корня.

– Он в нём! – закричала девочка с порога.

Стены зашевелились, берёста отслоилась, обнажая влажную плоть под ней.

Драгомир выхватил меч.

– Где вход?

Совино глазая засмеялась – смех превратился в хрип.

– Да ты в нём!

Её глаза лопнули, по щекам поползли ростки.

Дом застонал и накренился, пол приподнялся, как крышка сундука.

Драгомир ухватился за столб, но тот оказался тёплым и пульсирующим – живым.

Девочка схватила его за руку:

– Бежим!

Они вывалились в огород, когда дом сложился как бумажный.

Постояв еще, какое-то время пока не осела пыль, Драгомир сказал, положив руку на плечо девочке.

– Спасибо, что вытащила, ступай домой, а я пока сожгу эту нечисть, что б она больше никого не тревожила.

Девочка молча кивнула и ушла, а Драгомир долго еще стоял и наблюдал, как догорает то, что осталось от избы, и думал «а что дальше, где искать ответы?»

Вдруг за спиной что-то зашептало «Найди шов…»

«Точно», подумал воин нужно возвращаться в лес, к логову хранителя.

На опушке леса стояла Костоправка.

Нет не Костоправка – его мать.

Её тело просвечивало, как осенний лист, а сквозь грудь прорастал молодой дубок.

– Я не успела, – сказала она, указывая на иглу в его руке. – Но ты сможешь.