Тринадцатая игла - страница 5

Пещера открылась внезапно – черный зев в скале, обрамленный сталактитами, похожими на оскаленные клыки. Внутри не было темноты. Стены светились тусклым, фосфоресцирующим сиянием тысяч крошечных грибов, покрывавших камень мертвенным ковром. Воздух был неподвижен и густ, как в гробнице.

В центре пещеры, на троне, сплетенном из живых, извивающихся корней темного дуба, сидела Она.

Тот, Кто Прядет Корни.

Ее облик был лишен четкости. То это была иссохшая старуха, чьи пальцы, длинные как веретена, с невероятной скоростью свивали нити из черного мха и собственных седых волос. То силуэт расплывался, превращаясь в девушку неземной красоты с глазами цвета весенней листвы, но с руками, заканчивающимися не пальцами, а острыми шипами. То проступал скелет, обвитый гирляндами светящихся грибов. Единственной постоянной были корни. Они росли из трона, пронизывали ее тело, выходили наружу и уходили вглубь скал, пульсируя тусклым светом.

– Ледяной Кровник послал своего щенка? – голос был множественным, как шелест леса. Он исходил не от фигуры, а от самой пещеры, от грибов, от корней. – Я дала ему знание, как вырвать ключ из плоти стража. А он? Он проиграл.

Рог в руке Драгомира взвыл пронзительно, почти яростно. Ребро в мешке дернулось, как живое. «Зов Туманов» вырвался из ножен сам, его лезвие указало на Прядильщицу.

– Он пришел за правдой, – сказал меч голосом, в котором слились отголоски всех его прежних владельцев. – За тем, кто сеет разломы.

Прядильщица засмеялась. Звук был похож на треск ломающихся веток.

– Правда? – она подняла руку. Один из корней, свисавших с потолка, ожил, превратившись в молниеносную плеть, и ринулся к Драгомиру. – Правда в том, что ваши миры – лишь гнилые стежки на одеянии Старших! Я лишь помогаю им расползтись!

Драгомир рванулся в сторону. Шип-плеть вонзился в камень там, где он только что стоял, оставив дымящуюся черную метку. Он почувствовал, как узел на запястье горит. Материнская нить внутри него отозвалась на угрозу. Он не думал – действовал. Инстинктивно вскинул руку с костяной куколкой.

Маленькая фигурка взвизгнула – тонкий, леденящий душу звук. Наступающая корневая плеть дрогнула, замедлилась. В сияющих грибах на миг погас свет.

Прядильщица вскрикнула – впервые голосом, полным боли и ярости.

– Ты?! – ее взгляд, если это можно было назвать взглядом, прилип к куколке. – Ты посмела вернуться, Отступница?

В глазах Драгомира мелькнуло видение: не Костоправка, а юная Лада, его мать, сжимает в руках точно такую же костяную куклу, стоя перед этим же троном. Страх и решимость на ее лице.

Кукла в его руке стала теплой, почти горячей. Она вибрировала, и Драгомир вдруг понял. Это не просто указатель пути. Это – капсула. Капсула с памятью его матери. С частицей ее силы, ее бунта против Прядильщицы и Старших.

– Она сбежала, – прошипела Прядильщица, ее форма снова заколебалась, корни на троне зашевелились яростнее. – Спряталась среди жалких мошек, что зовут себя людьми! Запятнала чистоту знания! И породила тебя – ублюдка, застрявшего между мирами!

Гул рога слился с ревом «Зова Туманов» в единый боевой клич. Ребро в мешке дернулось так сильно, что ремень лопнул. Белая кость упала на мерцающий грибной ковер и… забилась, как пойманная птица. От нее потянулись тонкие, светящиеся белым нити, устремившиеся к корням трона.

Прядильщица вскрикнула уже не от ярости, а от страха.