Тринит. Сказка о первом снеге - страница 41

– Силу магического отпечатка?

– Именно. Но также силу физическую, силу ума, и то, что мы называем силой духа. Вот, что всего важнее. – Гертангель взял её за руку и крепко сжал, вкладывая в свои следующие слова особый смысл: – Тебе нужно принять тот факт, что в первое время ты будешь ошибаться. Многое будет не получаться, многого ты не будешь знать и это… может вызывать разную реакцию у твоих однокурсников. Но не показывай им своих страхов и слабостей, Эмори.

Она на секунду растерялась. Слова Гертангеля звучали неожиданно. Раньше он ей не говорил ничего подобного.

Гертангель крепче сжал ее ладонь:

– Относись спокойно ко всем своим промахам, договорились? Не закрывайся, не смущайся, не плачь. Некоторые студенты бывают к такому по-настоящему жестоки.

Эмори все же смутилась. С чего это он взял, что она станет плакать?

Гертангель тяжело вздохнул и покачал головой.

– Не дай им возможности достать тебя, Эмори. Всё изменится со временем, обещаю. Но сейчас… просто нужно быть сильной.

Эмори впервые видела в невероятно синих глазах Гертангеля нечто, что она вполне могла бы назвать тревогой.

***

Завтрак она в итоге пропустила.

От прочитанных слов до сих пор мутило так, что ни один омлет она сейчас не смогла бы переварить.

Эмори шла к нужной аудитории намеренно медленно, понимая, что бессмысленно оттягивала неизбежное, но никак не отыскивая в себе должного мужества, о котором так настойчиво говорил ей Гертангель.

Они видели. Они уже прочитали. Они все знают.

Кода Эмори добралась до нужной аудитории, то пожалела о своей медлительности. Надо было, напротив, прийти самой первой, занять место на заднем ряду и уткнуться носом в парту. Теперь же взгляды полного студентов класса были обращены на нее.

Эмори крепко сжала пальцы на ремне сумки с учебниками так, что их чуть не свело, и заставила свою спину оставаться прямой, хотя очень хотелось сгорбиться под таким давлением взглядов.

Гертангель велел быть сильной. А Эмори же всегда была послушной девочкой.

«Вот и будь», – сказала она себе.

Она вдруг заметила Бэт, махнувшую ей рукой, и выдохнула, поспешив занять свободное место рядом с ней.

– Я видела, Эмори, – прошептала Бэт, когда она села к ней. – Мне так жаль…

– Это не важно, – ответила Эмори с большим равнодушием, чем ощущала на самом деле. – Рано или поздно они все равно бы узнали.

– Но там же была откровенная ложь, – возмутилась Бэт.

Эмори чувствовала их – взгляды окружающих. Ей даже не нужно было поворачивать голову, чтобы замечать их на себе.

Спасло то, что в аудиторию вошла профессор Нефретт.

Бэт говорила, что при появлении этой женщины у нее всегда поджилки трясутся. И, что сам Владыка приветствует профессора Фритту Нефретт поклоном ниже, чем всем остальным.

Теперь Эмори понимала, почему.

От профессора исходила такая мощная энергия, что Эмори, все же, немного сгорбилась.

Ее черное платье с длинными рукавами до самого пола и высоким горлом, вместо серебра было расшито зелеными узорами. От серых, выдававших возраст волос, казалось, исходило зеленое свечение.

Томмилин Кид Спаррет во время экскурсии рассказывал что, по слухам, в день рождения профессора Неффрет, восемьдесят лет тому назад, Вспышка магии была зеленой, а не белой, как у всех, а глаза у этого дитя были так зелены, потому ей и дали имя Нефретт. В честь нефритовых камней.

Бэт тогда ответила, что все это, конечно, просто глупости. Ведь Нефретт – это не имя, а фамилия довольно древнего рода, что происходил от первых лекарей. А глаза профессора, если и были когда-то зелены, то со временем потухли, и теперь казались скорее серыми – в тон волосам.