Царь Антип кивнул.
– А ты что скажешь, Иван?
– А что тут говорить. Тут ведь, кто косу носит, тот и сено косит.
– Это ты к чему? – насторожился царь-батюшка.
– Присказка такая, отец. Вы корону носите, стал-быть, как скажете, так тому и быть.
– Ох, Ванька! – погрозил царь Антип пальцем. – Хитришь все. Ну, на том и порешим.
– А я? – подал голос Козьма.
– Чего – ты? – оделил царь Антип старшего сына недобрым взглядом.
– Меня забыли спросить! – ткнул шапкой в грудь Козьма.
– Вот именно, что забыли, – хмыкнул царь Антип и отвернулся. – Эй, кто там! Собирайте на стол, трапезничать пора.
– Так ведь, стольничий-то того, – напомнил царю-батюшке боярин Семен, – улетучился.
– Ах да, – спохватился царь Антип. – Ну, Филька, принимайся за дело.
– Я… – начал было подниматься со скамьи боярин Филимон.
– Я сам соберу, отец, – вызвался Иван Царевич, выступив вперед. – А то ведь опять чего не так пойдет, и сберемся мы не заптракать, ан как раз ужинать.
– И то верно, – призадумался царь Антип, но ненадолго. Пузо уже ворочаться зачинало и тянуло так неприятно. – Токма поскорее обернись. Шамкать больно охота.
– И груздёв не забуть! – крикнул вслед Ивану Царевичу боярин Филимон, и все посмотрели на него.
– Чего? – боярин смущенно повертел посох в руках, но никто ему не ответил, лишь царь Антип головой покачал и вечно сползающую с головы корону поправил.
И никто не заметил, как совсем маленькая лягушка, мирно до того сидевшая в уголке под скамьей, проскакала к дверям, выскочила в них и была такова. Она услышала и узнала, все, что ей было нужно.
Глава 4. На кого Бог послал
Чисто поле под ясным синим небом простиралось версты эдак на две-три во все стороны. Справа и впереди тянулся ввысь сосновый лес вперемежку с осинами да березами. В него на самом краю поля вклинилась небольшая деревушка с покосившимися, вросшими в землю домишками. Слева выстроились дома побогаче – то были лавки купцов и мастерские ремесленников. За ними возвышались двухэтажные постройки – эти принадлежали боярам не шибко богатым. Позади же поля (верней, в начале) располагались царский терем с пристройками и башенками, церквушка, колокольня, позади них – терема зажиточных бояр и базарная площадь. За ними имелись еще поля и деревни, но выбор, как можно понять, у царевичей невелик был, и оттого на душе у них ясно было и светло. Никому из братьев не хотелось обременять себя столь ответственным делом, к каковым, разумеется, относился брак. Помните, еще Сократ говорил: «Попадется хорошая жена – станешь счастливым. Плохая – станешь философом». Счастливы царевичи были и без того, а философами им вовсе не хотелось становиться, тем более через подобный печальный факт.
Но царь Антип оставался непреклонен, и царевичи уповали лишь на удачу, вернее, на стрелу – да минует она двор бабий, поворотят ее от их ворот силы небесные и непогода… Впрочем, откуда ей взяться-то непогоде, коли солнце светит вовсю и ни дуновения ветерка. А силы небесные – так им боле заняться нечем, как стрелы ворочать да царевичей от участи неминучей избавлять.
Так колебались молодцы, стоя с луками тугими во чистом поле и вертя головами. Увидел царь Антип колебания их, и еще хитрые огоньки в глазах Данилы и решил: «Э-э, нет, сынки, так дело не пойдеть!» – а подумав так, немедля внес нужные поправки.
– Завязать им глаза, шоб не лупали ими да не метились больно! – отдал он приказ, когда Данила уж было изготовился пустить стрелу в сторону леса.
