– Да так, ничего, играем, – говорю я, пробегая мимо.
– Смотрите, не балвайтесь там.
Бабушка так и говорит: вместо «не балуйтесь» «не баловайтесь» или «не балвайтесь». А еще она говорит «кепчук» и «эй вы обои, идите есть» вместо «вы оба», а еще скрипку называет «бандурой». «Ты сегодня с бандурой или нет»? – всегда спрашивает она, когда я захожу к ней после музыкальной школы, и, если я без бандуры, обязательно даст мне каких-нибудь тяжелых банок с собой.
Я прибегаю, Андрей на том же месте, что и понятно.
Я отдаю нож Саше.
– Режь резинку, – командует Андрей.
– А как ты потом их носить будешь? – спрашивает Саша. – Давай лучше штуки снизу разрежем и через низ высыпем, и бабушка не заметит.
– Ладно, режь снизу, только аккуратно, чтоб опять можно было завязать.
– Как получится, – говорит Саша.
– По узелку, – говорит Андрей. И Саша начинает возить ножом по узелку. Узелок распадается, потеряв заметный кусок.
– Стало короче, как теперь завязывать? – спрашивает Андрей, пока мы с Сашей руками выгребаем песок из его штанов.
– Да завяжем! – машет рукой Саша. – И тем более сейчас моя очередь.
Но очередь не соблюдается, и вот на просевшей куче мы уже все втроем пыхтим и возимся, сооружая себе песочные ноги.
Холодный песок наполняет мои штанины. Ноги тяжелеют и тяжелеют, я каждый раз пробую их поднимать.
Мальчишки помогают мне досыпать штаны до самого верха. Я пытаюсь поднять ногу, но это невозможно. Ноги стали тяжеленные и не сгибаются. Я клонюсь вперед, но упасть не могу. Песочные ноги держат крепко.
Я клонюсь назад, куча под ногами начинает двигаться, и, завалившись на спину, я медленно сползаю по горе вниз.
С трудом избавляюсь от песочных штанов и долго выгребаю из них песок, потому что вытряхнуть не получится – штаны-то неподъемные. Пока я там внизу, братья в песочных штанах стоят друг напротив друга, пытаясь бороться, смеются и кричат.
– Ну-к, вы обои! Живо слезайте оттуда! – это появилась бабушка и ругается на братьев.
«Обои», потому что меня она не видит: я за кучей все еще вытряхиваю штаны.
Бабушка стоит, как буква «Ф», в косынке и огородном платье в цветочек. Она, вообще-то, похожа на колобка, но иногда бывает очень грозная.
– Ну вы посмотрите-к на них! Всю кучу разворотили! На полдороги разнесли!
И бабушка права. Куча перестала быть кучей и превратилась в пупырь песка, как в песочнице. Она растеклась на дорогу, на огород бабки Ани и немного стекла в канаву.
– Мы все исправим, – говорит Андрей, пиля ножом резинку от треников.
– Ой, еще и одежду испортил! На кой, я тебя спрашиваю, ты штаны-то изрезал? – причитает бабушка.
– Так это огородные! – говорит Андрей, выбираясь из песочных штанов.
Теперь он в одних трусах, стоя под ЛЭПом, на песчаной кочке, размахивает штанами, как флагом.
– Ты хоть тряси-то не на дорогу, в кучу, в кучу тряси, – командует бабушка.
– А, точно, – говорит Андрей и поворачивается к дороге задом, к куче передом.
Рядом с бабушкой возникает дед, он курит свою беломорину и улыбается.
– Быстро вы ее, – начинает было дед, но бабушка мечет в него молнию.
– А ты что радуешься? Кто платить будет за это? – спрашивает бабушка зачем-то, хотя все знают – и дед, и я, и мальчишки, и бабушка, – что платить, конечно, будет она.
– Грузовик песка! А вы все разнесли!
– Бабушка, ну мы же только полгрузовика разнесли, – говорю я, чтоб она не так переживала, – надо не весь грузовик покупать, а половину.
