Нервозность не проходила. Казалось, ей наполнен воздух, от неё потрескивают волосы и ткань платья.
Я кинула букет, рыженькая девушка с радостным визгом поймала его. В ту минуту я позавидовала ей. А потом за мной явились певуньи и под гимн новобрачных проводили в нашу общую с владетелем спальню – под неё выделили самую большую комнату в замке, нарядно украсили и обставили изысканной мебелью.
Но я не замечала обстановки, не ощущала, как меня моют, умащивают маслами, расчесывают. Снова очнулась уже сидящей на кровати, в тоненькой и слишком кокетливой ночной сорочке. Мои волосы водопадом стекали по плечам, собираясь в золотистые лужицы у колен. Я сидела в полосе лунного света, лившегося через окно и, наверное, являла собой привлекательное зрелище. Я молила Истинных Богов, чтобы они дали мне сил исполнить то, что называется «супружеские обязанности» и с волнением, замиранием сердца, ждала мужа.
А он всё не шёл.
Видимо, в своей обычной манере решил поиздеваться надо мной, испытать моё терпение. Мне казалось, что я слышу, как пробегают минуты – будто капель, одна за другой, одна за другой.
А его всё нет.
Не думает же он, что я, в одной ночной сорочке, отправлюсь его искать? Молодой жене не пристало покидать комнату в свою первую ночь.
Перевалило глубоко за полночь, когда шаги всё-таки послышались, но, на какое-то время замерли у двери. Потом дверь тихонько приоткрылась, и муж вошёл в комнату. Прежде, не будучи моим супругом, он делал это куда увереннее, открывая дверь едва не с ноги. Что же случилось теперь?
Он осторожно, на цыпочках, подошёл к кровати и присел на самый край.
Я завозилась, давая понять, что не сплю.
– Лаверн, вы что, ещё не ложились? – почему-то в его голосе слышались разочарование и тревога.
– Нет, я ждала вас, господин мой супруг.
Он поморщился.
– Не называйте меня так, я вам не господин.
– Так требует обычай.
Он мягко усмехнулся:
– Мы с вами на то и сильные мира сего, чтобы менять обычаи. Лучше по имени.
– Ну уж нет, мне ваше имя нёбо царапает.
Он грустно хмыкнул:
– Пусть так. Спите.
– А вы?
– А я посижу тут, посмотрю на вас, если вы не возражаете.
Это, определённо, самая странная брачная ночь. Некоторые традиции всё-таки нельзя нарушать, поэтому, залившись краской и радуясь, что этого незаметно в полумраке, я прошептала:
– А разве мы не должны…
Он понял меня и закончил:
– …совершить соитие?
– Да, – комкая простынь, проговорила я, усердно разглядывая в темноте свои ноги.
Он ответил не сразу, несколько раз тяжело и печально вздохнул, но потом всё же спросил:
– Вы этого хотите?
– Разве это не по тому называется «обязанностью», что не связано с хотением?
– Без вашего желания, Лаверн, это будет насилием. А как я вам уже сказал ранее, насиловать я вас не собираюсь. Вообще-то для моего народа мужчина, берущий женщину силой, трус и слабак. А я пока что ещё слишком дорожу своей репутацией в войске.
Я усмехнулась:
– То есть, вы хотите сказать, что ваши доблестные воины не насилуют женщин в побеждённых городах и сёлах?
– Нет, в моей армии подобное строго запрещено. Как и мародерство. Если такие факты всплывают наружу – преступники несут самое строгое наказание.
Мой полусонный мозг отказывался воспринимать сказанное. Мне с ранних лет прожужжали уши рассказами о зверствах владетеля-узурпатора, историями о сотнях изнасилованных и искалеченных женщин. Но сейчас я слишком устала, и раз муж милостиво позволил мне лечь спать, я, пожалуй, этим воспользуюсь.
