Вилар похлопал по постели рукой, обтянутой бледной кожей:
– Присядь.
Заметив, как Адэр скривил губы, Малика выпалила:
– После долгой дороги не помешало бы пообедать. И вещи за меня никто не разложит.
Адэр хмыкнул и, сбросив плед на пол, развалился в кресле.
– Ты придёшь ко мне? – спросил Вилар. – Позже, когда разложишь вещи.
Малика кивнула. А куда я денусь? Теперь я ваша сиделка.
***
Мун совершал обход своих владений. За неделю ничего не изменилось. Слуги, занятые работой, окликали его и поздравляли с возвращением. Он махал рукой в ответ и продолжал путь. Спустившись в сад, заметил Адэра с каким-то человеком. Не желая лишний раз попадаться правителю на глаза, пошёл обратно. Сделав несколько шагов, медленно обернулся. Все звуки исчезли. Хотелось кричать, но голос пропал.
Мун брёл по газонам и клумбам, сминая цветы и ломая побеги кустов. Схватив Йола за рукав, выдавил:
– Брат…
Держа Йола за руку, словно страшась, что тот исчезнет, открыл двери флигеля. Злился, что слишком длинный коридор, и боялся, как бы от неожиданного счастья не остановилось сердце. Войдя с братом в комнату, разрыдался.
Йола принялся вытирать слёзы на его щеках:
– Мун научился плакать.
– Жизнь научила.
Хотелось прижать Йола к себе и не отпускать. Испугавшись, что от переживаний подкосятся ноги, Мун усадил брата на краешек узкой кровати. Примостился рядом.
– Сколько мы с тобой не виделись, Йола?
– Двадцать четыре года.
– Двадцать четыре, – еле слышно повторил Мун.
Годы пролетели как сон. Вся жизнь пролетела как сон – тяжёлый, мучительный. Порой желание проснуться было настолько сильным, что Мун рвал на себе одежды, раздирал ногтями тело в кровь, призывая ангела смерти. И всякий раз вместо ангела появлялся кто-то, ради кого Мун продолжал жить.
– Йола думал, что брат за долиной Печали.
– Как видишь – нет, – проговорил Мун, разглядывая вздувшиеся вены на своих руках. – Я пробыл у морун всего три года.
– Йола думал, что с земель морун не возвращаются.
– Они насильно никого не держат.
– Йола думал иначе… Йола знал, что найдёт в замке брата.
Мун недоверчиво покосился:
– Откуда?
– Вилар два дня бредил и звал Малику. Редкое имя. Йола знал одну женщину с таким именем. Потом Йола узнал, что в замке жил Мун. Но Йола не знает, куда ушёл Яр.
Мун опёрся локтями о колени, уронил голову на грудь:
– Яра убили.
Йола в голос выдохнул:
– Горе-то какое.
– И жену его… Малику… тоже убили.
Йола обнял Муна за плечи:
– За твоей спиной одни могилы… Чем ты провинился перед Богом?
Мун посмотрел в выцветшие глаза:
– Чем мы провинились? Три брата – Йола, Мун и Ахе. У нас нет ни жён, ни детей. Когда мы так сильно нагрешили?
Йола тяжело поднялся. Немного потоптался, разминая ноги. Подошёл к окну:
– Почему не вернулся к морскому народу?
Мун горестно хохотнул:
– Потому что морской народ меня выгнал.
– Это было давно. После смерти Яра обиды уже не имеют значения.
Мун потёр ладонями лоб. Перед внутренним взором пролетели события давно минувших дней.
Морун – представительниц древнейшего народа – боялись и ненавидели. Их считали и до сих пор считают ведьмами, которые превращают мужчин в рабов. Когда Яр – воспитанник Муна – полюбил моруну и решил на ней жениться, ориенты сначала попытались снять с него колдовские чары. Однако обряды и молитвы не помогли: Яр не находил себе места и рвался к любимой. Тогда его посадили в клетку, и он начал сходить с ума: выл день и ночь, грыз железные прутья, рыдал как младенец. Мун сжалился над Яром и помог ему сбежать, за что ориенты назвали его предателем и изгнали из племени.
