— Верховный жрец — твой друг. Он несколько лет поил тебя противоядием. Неужели он тебе не поможет?
Засунув палец под ошейник, Иштар вытащил шип из шеи:
— Когда же ты поймёшь? У ракшадов на первом месте Всевышний, на втором — Ракшада. На третьем месте хазир, и выше ему не подняться.
— Сейчас тебе будет ещё тяжелее. — Малика облизнула губы. — Мне было плохо. Я задыхалась и хотела уйти. Я встала. Передо мной кто-то запрыгал, и я… я крикнула: «Отойди!» Жрецам послышалось «атэйта». Иштар… Я крикнула: «Отойди!»
Отклонившись назад, он обхватил ладонью подбородок.
— Ты мог признать шабиром Альхару, — сказала Малика. — Почему ты этого не сделал?
— Потому что Всевышний выбрал тебя.
— Всевышний ошибся. — Малика с трудом села. Рассматривая дерево за окном, спросила: — Ты долго здесь пробудешь?
— Пока не смою с себя грех, за который мой взвод понёс наказание.
— Какой грех ты совершил?
— Попал к вам в плен.
— Как наказали твоих людей?
— Согласно закону.
— Как?
Иштар вытащил из шеи ещё один шип:
— Тебе незачем знать.
— Я твоя шабира, хотя и без ракшадского имени. Я хочу знать о тебе всё.
— Шедар казнил их вместо меня. Приковал к столбам посреди пустыни. Воины — это зеркала. Ошибаешься ты — за ошибку отвечают все. На месте Шедара я поступил бы так же.
Малика опустила голову:
— Вы страшный народ.
Иштар заправил ей за ухо прядь волос, упавшую на лицо.
— Мы непобедимый народ. — Прикоснулся к её виску. — Эльямин…
— Невидимая звезда, — произнесла Малика на слоте. — Я знаю, как переводится.
Иштар прижал палец к её губам:
— Забудь этот язык.
— Хочу уснуть и проснуться дома, в Грасс-Дэморе.
— Всё позади, шабира. Мы будем с тобой неразлучны, как вдох и выдох. — Иштар взял с угла кушетки чаруш, набросил Малике на голову. Надел ей на шею зажим. — Идём.
— Нет, Иштар. Я больше не дам себя мучить.
— Всё позади, — повторил он и помог Малике подняться.
8. ~ 8 ~
Солнечные лучи, пронзая стеклянный купол, отбрасывали на пол золотистые блики. Чашу с углями убрали. На её месте возвышался казан. В воздухе плавал терпкий запах. В углублениях под потолком прятались птицы, тишину нарушал пересвист.
Низложенный хазир упирался руками в стену, словно толкал её перед собой. Жрец и служители стояли возле открытой двери, в полной задумчивости глядя на площадь. Над раскалёнными камнями клубилась дымка, и фигуры людей окружал фиолетовый ореол.
— Не отставай, — шепнул Иштар Малике и, шествуя через зал, крикнул: — Пришло время называть шабиру по имени!
Шедар поцеловал письмена на стене:
— Не спеши.
— Тебе нужен был знак?
— Знак нужен тебе. Моей коронации ничто не мешало.
— Я видел его. Шабиру зовут Эльямин.
— Она произнесла другое слово, — возразил Шедар.
— Всевышний проверял мой ум и смекалку.
— Где этот знак? — вклинился в разговор Хёск.
— Чтобы показать, ей придётся снять чаруш.
— В храме? — Шедар раскинул руки и обернулся вокруг себя. — В обители истинной святости?
— Можем вывести её на площадь, — предложил Иштар.
— Я не лошадь, — буркнула Малика.
— Чтобы все увидели, как мы нарушаем традиции? — возмутился Шедар.
Иштар бросил взгляд на Хёска. Тот в ту же секунду произнёс:
— У нас нет закона, который запрещает женщине снять в храме чаруш.
И неторопливой походкой двинулся к Иштару и Малике. Служители безмолвной стаей последовали за ним.
— Конечно нет, — подтвердил Шедар. — Он был не нужен, потому что есть закон, который запрещает женщине входить в храм.
