Кайлу, забыв про старуху Нойху, опять, в который раз, мыслями вернулся к тому сайсылу. Кайлу тогда лежал еле живой на шкурах в своей хижине, и все думали, что, он вот-вот уйдёт к предкам. Дома не было еды. Мурхал же добыл сайсыла и в стойбище все об этом знали. Он поделился с роднёй… и всё. Да, это было его право, но…
Мать Кайлу потом тихонько призналась ему, что так обрадовалась, что сразу поставила горшок с водой на огонь, даже не усомнившись, что лучший друг Кайлу сейчас придёт и принесёт мяса для него. Ведь тот, кто так много раз делился с ним рыбой, болеет. Но Мурхал не пришёл и мясом не поделился. Горшок кипел впустую. Она ещё сидела, подливая воду с надеждой. Зря надеялась. Несбывшаяся надежда это кипящий горшок с пустой водой. Как будто что-то варится, а внутри ничего нет. Отец, когда услышал этот разговор, шикнул на мать и та испуганно притихла. А её слова запали Кайлу в сердце. Почему так произошло? Какая-то невидимая трещина между ним и Мурхалом появилась и продолжала шириться и расти. Внешне они оставались друзьями, но какая-то отчуждённость и недосказанность как будто вклинилась между ними и раздвигала их в стороны, как пайловый клин раскалывает ствол махи, когда опытный охотник колет его себе на зимние снегоступы. Когда это началось? Кайлу прокручивал в памяти всё, что было до его болезни, и пытался найти ответ на мучавший его вопрос. Может где-то был виноват он сам? Может, не поделился рыбой? Нет, Кайлу всегда когда мог, делился с ним. С кем, как не с Мурхалом, его лучшим другом? Может он чем-то обидно задел Мурхала или посмеялся над ним? Тоже нет. Может сам не увидел, может, был слишком поглощён ловлей рыбы? Хотя – нет, ничего обидного Мурхалу он не говорил. Тогда, почему тот не помог ему, когда он так сильно болел? Кайлу ни за что бы не стал задавать этот вопрос вслух, хотя, он висел у него на сердце? Возможно, поэтому он ловит порой заискивающие взгляды Мурхала? А иногда тяжёлые и подозрительные… Почему он спросил его про Тайсу, да ещё и при всех? Откуда Кайлу знать, зачем приходил этот сын ныкты.
Голова была забита тяжёлыми мыслями, а ноги размеренно отсчитывали шаги. Все спешили в стойбище, и Кайлу невольно оказался в самом хвосте вереницы молодых людей. За неприятными думами, он не заметил, как они прошли большую часть пути. Ещё немного и покажется родное стойбище с гомоном детей, суетой женщин, дымом костров и запахом еды. Старухи, выглядывая из хижин, будут кивать им, и улыбаться беззубыми ртами. Будет и своя хижина с добрым, и всегда немного испуганным, взглядом матери. Будет хмурая улыбка пожилого отца. Будет тихонько булькать похлёбка на камнях очага. Можно будет неспешно рассказать, как Кайлу сплавал на дальний берег, и какую рыбу он поймал на той каменной гряде. Мама, робко улыбаясь, будет слушать, оглядываясь на отца, а отец будет чинить снегоступы, готовя их к зиме, проверять наконечники для копий, перебирать костяные заготовки и делать вид, что не слушает, что говорит сын. На самом деле, он всегда слушал и запоминал, даже лучше чем мама. Только говорил мало и часто хмурился… А потом Кайлу ляжет на свой подстил из сухих трав, вытянет ноги, завернётся в шкуры и будет спать, спать, спать…
Завтра будет суетливый день. Все будут готовиться к празднику. Девушки и женщины достанут свои лучшие наряды из сырых, после летних дождей, хижин, повесят на солнце и будут приводить в порядок. Подростки и молодёжь будут выполнять распоряжения охотников. Найдётся работа и детям – расчищать стойбище от всякого мусора и до самой темноты носить воду и дрова из леса. И так два дня.
