– Почему?
– Шибко опасно. Сверху трава, внизу лёд. Во льду эти… Выкрутило водой. Сверху трава. Стенки гладкие. Олень провалился – пропал. Человек, если один, тоже пропал.
– Встречал такие места, – сказал незнакомец. – Явление термокарста.
– Озёра, – как во сне пробормотал Шаваносов. – Равнина… множество птицы…
Парнишка возбуждённо поглядывал на Шаваносова и на отца.
– Маленько кочуем здесь, потом в Сексурдах, – рассказывал старый эвенк. – Там наше стойбище.
Шаваносов вынул обтрёпанный дневник и принялся писать, положив его на колено.
– Заботитесь о потомках? – усмехнулся незнакомец.
Гидрографы
Деревянная причальная стенка была выстроена на берегу. Наверху, на обрыве, маячили тёмные северные избы. Вонзалась в бледное небо мачта радиостанции.
У причальной стенки стояло несколько обшарпанных катеров.
– Прибыли! – хрипло сказал Васька Феникс.
Он вылез из лодки, кинул на песок небольшой якорь, ткнул его сапогом.
Сашка Ивакин отошёл к причалу. Сел. Закурил.
Из-за берегового мыса вышло небольшое белоснежное судно. Остановилось поодаль от берега. Загремел якорь. Шлюпка отвалилась от судна.
…В шлюпке было трое парней. Они причалили лодку, выпрыгнули на берег и ушли в путаницу домов. Белоснежное низкосидящее судно маячило на окрашенной закатом воде, как мечта.
Ребята вернулись со звякающими и булькающими рюкзаками. Сашка подошёл к ним.
– Что за судно, ребята?
– Гидрографы. Картируем отмели, – сказал хрупкий, совсем юный парнишка. Он был молод, белокур, красив какой-то девичьей красотой и оттого, видно, старался говорить тоном бывалого волка.
– А куда вы сейчас?
– На восток. – Высокий, похожий на эстонца парень доброжелательно смотрел на Сашку, низенький бородач укладывал рюкзаки.
– Меня не возьмёте?
Бородач разогнулся, хмуро глянул на Сашку:
– Анекдоты можешь травить?
– Нет.
– Коку помочь, гальюн драить?
– Попробую.
– Несерьёзный ты бич. – Бородач сплюнул. Они начали сталкивать шлюпку.
– Надо, ребята. Я не бич. Мне надо быть на востоке.
– Сказано, что нельзя, – ответил жестокий юнец.
Бородач оценивающе глянул на Сашку.
– «Надо» – слово серьёзное, – сказал он, помолчав. – Садись, если «надо»!
Высокий эстонец ободряюще кивнул головой и улыбнулся, показав прекрасные зубы.
В тихом моторном рокоте, в безоблачном солнце по гладкой воде медленно двигалось гидрографическое судно.
В рубке крутился самописец эхолота, вычерчивая прямую линию, и человек возле эхолота, прищурившись, сосал папиросу, косил взгляд на бумажную ленту и мурлыкал привязавшуюся с утра песенку:
…Мы люди моря.
Живём на суше.
Нам делать нечего,
мы ходим, бьём баклуши…
С высоты птичьего полёта можно было видеть, как судно, пройдя короткое расстояние, описывало кривую и снова двигалось параллельным галсом, и снова разворачивалось, и снова шло параллельно… Как будто настойчивый упрямец разыскивал оброненную на морское дно небольшую вещицу.
В тесном кубрике с двухъярусными койками было трое. Один после вахты спал, укрывшись по самый нос байковым одеялом, другой читал толстую книгу, а Сашка Ивакин смотрел в потолок и кусал губы.
– Собеседник ты, Саша, изумительный. Как эта книга. – Парень повернулся к Сашке и показал обложку – «Пятизначные математические таблицы», Б. И. Сегал, К. А. Семендяев.
Сашка молчал.
– И это человек, пользующийся прославленным гидрографическим гостеприимством. Бесплатным проездом… к… месту следования. Ты, случаем, не младенца зарезал?
