– А вы, любезный, здесь по какому вопросу? – с улыбкой поинтересовался граф, усаживаясь рядом с ним на кожаном диване.
– Право, не знаю, граф. Поздно вечером скороход передал распоряжение срочно прибыть в ведомство генерал-губернатора графа Ростопчина.
– Я слышал, что вы ставите новую оперу?
– Да, скоро будет представлена новая опера – «Женщина-невидимка, или Таинственный замок». Роль Невидимки будет играть госпожа Сандунова. Просим!
– Обязательно будем, нам так понравился дивертисмент «Сельский праздник», в котором принимали участие ваши ученицы театральной школы, особенно танец по-казацки.
– Да, госпожа Кротова – очень способная ученица, – всё больше втягиваясь в беседу, проговорил француз. – Извините, граф, вы не подскажете, где я могу приобрести новую коляску?
– В доме Нечаева на Тверском бульваре продаются кареты и коляски. Если желаете, мы можем туда проехать, – отвечал граф, в то же время размышляя: «А не попросить ли мне у француза денег взаймы?» – и всё ещё не решаясь завести разговор на столь щекотливую тему.
– Спасибо, чуть позже.
Двери растворились, и помощник губернатора зычным голосом объявил, что завтра господам иностранцам в связи с военной обстановкой необходимо в десять утра с вещами прибыть на пристань для отправления в Нижний Новгород.
– Куда-куда? – переспросил француз.
– Это город на Волге, туда уже немало москвичей уехало! Не живётся мирно вашему императору.
– Вы правы, граф, вой на – последнее дело, и я в этом вопросе своего императора не поддерживаю, – искренне, с уверенностью произнёс французский режиссёр.
– И тем не менее русская армия сражается с французской, – с горечью заметил Толстой, зная, что уже немало знакомых находилось в армии, и содрогаясь при мысли о предстоящей судьбе любимого сына Николеньки, которого готовился отправить туда же.
– Нашла коса на камень, – проговорил Домерг, собираясь раскланиваться с графом, но, заметив, что Толстой медлит и, видимо, думает о чём-то нужном для него, поинтересовался: – Вы что-то хотели спросить?
– Не могли бы, сударь, ссудить меня деньгами на время?
– И много вам надо?
– Три тысячи серебром – для экипировки сына в армию.
– Хорошо, граф, только, пожалуйста, напишите расписку.
– Конечно-конечно, сударь, постараюсь быстро вернуть вам долг, – протараторил обрадованный граф.
«Теперь Николеньке не придётся краснеть за меня, – радостно думал он, возвращаясь домой. – Но деньги Домергу надо будет вернуть как можно быстрее. Сейчас же переговорю с Митей». Но, закрутившись в домашней круговерти, как всегда, надолго забыл отдать распоряжение управляющему вернуть долг режиссёру.
В доме был настоящий переполох: маменька, графиня Пелагея Николаевна, безутешно плакала в своей комнате, пытаясь уговорить сына хотя бы на год отложить свой отъезд.
– Что вы, маменька, как можно? Папенька уже привёз уведомление о зачислении меня корнетом в Третий Украинский казачий регулярный полк.
– Так это вы уедете за тридевять земель?
– Как только появится возможность, я обязательно буду заезжать домой.
– Знаю я эти заезды.
И графиня, поняв, что одной жалостью не возьмёшь, вдруг, закатив глаза, стала сползать со стула и оказалась на полу.
– Гаша! Гаша! Воды! – подхватив маменьку, с испугом закричал Николенька.
Горничная Гаша, хорошо зная уловки барыни, не спеша наполнила стакан и, налив в руку воды, брызнула в лицо графини, при этом выразительным жестом показала молодому барину, чтобы он шёл к себе.
