– Так мы же все тебя знаем, Андрей! Я вообще считаю, что ты – самый лучший журналист в нашем городе; по стилю, образности тебе нет равных! Тебя ни с кем не перепутать!
– Да, Андрей, ты – наше всё! – неожиданно пафосно, хотя и с улыбкой провозгласила Валентина Чертанова.
Тут надо пояснить, что с Андрюхой я знакома лет десять. Он работал журналистом в разных изданиях, и ему порой трудно было «встроиться» или даже «втиснуться» в рамки редакционных заданий, а всё потому, что уж очень он неординарный, не похожий ни на кого, прямолинейный, наивный, дурашливый, немножко «городской сумасшедший». Самое, пожалуй, верное слово для его манеры письма – самобытность. Свои впечатления обо всем на свете он вносил в записные книжки, а впечатления эти были объемными, ярчайшими, наполненными такими деталями, что читающий его репортажи или заметки в газете, посты в социальных сетях словно сам участвовал во всех приключениях Андрюхи, видел происходящее его глазами, чувствовал вместе с ним.
Андрей не стал бы стараться, искать спонсоров и печатать свои творения, но друзья позаботились – опубликовали две книжки. Их трудно назвать романами или повестями, это некие записки, заметки, картинки с натуры. Первая книга – о путешествии Андрюхи в Англию, вторая – о его сыновьях. Сюжета, как такового, нет и в помине, нет героев в их классическом понимании, развития характеров; отсутствует конфликт и всякие прочие «мелочи», такие, как завязка романа, кульминация, развязка. Книги Андрея – своего рода «песня акына» – что вижу, о том и пою, но песня не монотонная, а залихватская, под которую хочется пуститься в пляс! Иногда посмеяться, поразмышлять, а порой смахнуть слезу.
Право, трудно представить, чтобы Андрея приняли в Союз писателей, чтобы Москва утвердила это решение. Его зарисовки, путевые заметки невозможно причислить, приткнуть к каким-то существующим жанрам в литературе. Да, образно, интересно, но сюжеты не были ни рассказами, ни новеллами; и слава Чехова или О. Генри Андрюхе явно не светила. А вот наши писатели и поэты думали иначе, в чем я тотчас же убедилась! Над залом пронесся шквал одобрения, дифирамбов и похвал. Тут же нашлись двое писателей, которые согласились дать Андрею рекомендации. Ошарашили его предложением быстро собрать все необходимые документы; проголосовали, приняли! Ура! Оставалось только дивиться тому, что судьба соискателей решается молниеносно, что писатели «пекутся» также быстро, как слоеные пирожки в наших пекарнях: семь минут – и готово!
Но довольно воспоминаний, мне уже пора на собрание.
Глава 2
Эх, да разгулялись!
В большом вытянутом зале, нет, хочется сказать – в большой зале – стоит пугающих размеров стол. Он длиннющий, на мой взгляд, простоватый, не вполне вписывается в эту залу с высокими потолками, с элементами лепнины – кокетливыми завитушками. Здесь бы вальсы танцевать да мазурку!
За столом рассаживаются писатели и поэты; с торца, который у входа, восседает Леонидыч, таким образом, у него главная позиция – по рангу и по расположению. Место напротив, то есть с другого торца, пустует, его никто не решается занять.
Появляются хорошо знакомые и малознакомые. Улыбаемся, раскланиваемся! Я жду еще двоих – Друга и Классика. Друг – поэт, его зовут Сергей Павлович Новоселов. Классик – прозаик, Сан Саныч Говоров. Они оч-чень занятые и быть не обещали, но все же!
