Ее маленькую вселенную обрамляли глухие стены храма. За почти шестнадцать лет своей жизни Калиса ни разу не покидала его пределов и даже толком не знала, как выглядело королевство, за благополучие которого молилась каждодневно.
Все, что дозволялось жрицам – недолгие прогулки в парке, но обязательно в сопровождении огромной свиты. Когда Калиса была ребенком, ей нравилась компания заботливых нянюшек, но в последние годы все чаще хотелось уединения и свободы.
Будучи дочерью Творца, в иерархии королевства она занимала наивысший уровень: сам король находился на ступень ниже. Но в то же время ее собственная жизнь не принадлежала Калисе. Да, порой она действительно была готова променять свое божественное происхождение на тихую жизнь простолюдинки.
– А пыли-то сколько собралось! Надо бы стряхнуть. А внутри-то, внутри, как все перемешано! Непорядок!
Калиса открыла глаза и повернулась туда, откуда донесся голос служанки. Девушка стояла рядом с небольшим секретером, в котором хранились свитки со священными текстами, и, открыв один из ящичков, оценивающе рассматривала его содержимое.
– Не смей! – воскликнула Калиса, вскочив на ноги.
В комнате повисла неловкая тишина. Служанка у шкафчика застыла в испуге. Остальные суми изумленно уставились на жрицу.
– Священные тексты… – нетвердым голосом промямлила она, почувствовав, как под натиском любопытных взглядов кровь отхлынула от лица. – Лишь я могу дотрагиваться до них.
Такое оправдание внезапному всплеску эмоций звучало вполне правдиво, но все же руки предательски дрожали и противно сосало под ложечкой. Жрица вглядывалась в лица служанок, пытаясь угадать, о чем те думали. Она никогда не повышала голос, и потому подобный поступок, конечно, ошарашил суми. Калиса пожалела, что не сдержалась, но, все произошло так внезапно, не оставив времени на раздумья. Любопытная служанка могла увидеть то, что не предназначалось для ее глаз. Допустить этого Калиса никак не могла.
Девушки стояли молча, не смея даже шелохнуться, лишь изредка переглядываясь друг с другом. Тишина затянулась. От нее буквально звенело в ушах, и Калиса не знала, как сгладить напряжение.
Спасение пришло от двух пожилых монахов. Постучав в дверь, они вошли в покои и склонились в приветственном поклоне:
– Кси-атуа-ноэ, служба скоро начнется. Позвольте проводить вас в храм.
Суми мгновенно засуетились вокруг жрицы: проверили, идеально ли сидело платье, поправили и без того безупречно уложенные пряди волос и опустили ей на лицо вуаль. Лишь после этого она в сопровождении монахов и служанок направилась в храм.
По пути Калиса размышляла, с кем лучше поговорить о безумной затее сестры. Верховный жрец, тар-атуа, отличался крутым нравом. Даже представить страшно, как он отреагировал бы на новость о готовящемся побеге. Лучше ему и вовсе не знать об этом, рассуждала Калиса. Безопаснее обратиться к кому-то из настоятелей.
Крытая галерея заканчивалась массивными дверями, ведущим в храм. Суми не дозволялось проходить дальше, и девушки столпились в сторонке, пропуская вперед жрицу и монахов. Стража отворила двери, и небольшая процессия вошла в просторный зал, украшенный древними фресками и гобеленами.
Проходя мимо величественной статуи Анреншена, – тело человека, голова зверя – Калиса потупила взгляд. Творец мира и ее отец, которого она никогда не видела или видела так давно, что успела забыть, всегда пугал ее. Тар-атуа любил повторять, что это в природе вещей – отцы и должны вселять страх в детей своих. Возможно, в его словах и звучала истина, но легче от этого не становилось.
