— Юла она такая неугомонная, — Роберт кивает на стену, за которой с топотом носится Полина, готовя гостиную к своей будущему выступлению. Воспользовавшись наличием зрителей, она пообещала декламировать стихи. — И умная. Там в мультфильме из лисы злодейку сделать пытались, а она возмущаться начала: а чего это лисичка во всем виновата? Заяц сам дурак, потому что постоянно боится и жалуется. И звери дураки, потому что все его жалеют. Может, говорит, лиса специально его провоцирует, чтобы он смелее стал.
Внутри меня будто тысяча огоньков зажглись. Похвалы в адрес Полины мне куда дороже собственных.
— Понятия не имею, откуда в ней это берется. Ей будто не пять, а минимум пятнадцать.
— Ну как уж, — шутливо тянет Роберт. — Есть в кого.
Не знаю, себя или меня он имеет в виду, но всякий случай закатываю глаза. Он посмеивается. Воздух на кухне становится вдруг слишком доверительным и уютным, поэтому я отворачиваюсь, чтобы продолжить делать чай.
— Я кстати думала, что вы раньше десяти не вернетесь.
— Да я уже понял. А то бы успела Алешу спрятать.
Я шумно выдыхаю, давая понять, что не в восторге от этой шутки.
— Он Алексей.
— Это Полина настояла, чтобы мы сюда сразу после кино поехали. Сказала, что по тебе соскучилась.
Я все-таки совершенно ненормальная, потому что от этих слов даже в носу начинает колоть. Даже находясь в кино с любимым папашей, готовым скупить ей все игрушки и весь попкорн мира, она выбирает меня.
— Вот твой чай, — я ставлю на стол кружку и требовательно вытягиваю руку. — А теперь давай-ка сюда червей.
Роберт выуживает из кармана брюк блестящую упаковку и, не двинувшись с места, протягивает ее мне. Ухмыляется: мол, подойди и возьми.
Фыркнув, я шагаю к нему и дергаю мармелад к себе. Делаю это не слишком ловко, потому что захватываю не только упаковку, но и заодно его палец.
— Так и сказала бы, что хочешь есть из моих рук, — не задерживается он с самодовольным комментарием. — Я-то только за.
— Чай пей, кормилец, — парирую я и намеренно отступаю подальше, чтобы не вспыхнуть от озорных огоньков, пляшущих в его глазах.
На счастье, на кухню в этот момент забегает Полина, сообщить, что в гостиной все готово к ее выступлению. Она успела переодеться, а вместо огромной короны на ее волосах красуется гораздо более скромная диадема. Домашняя, как мы ее называем.
— Пей скорее чай, а то у меня там микрофон разряжается, — поторапливает она, заметив кружку в руках отца. Аргумент, достойный аплодисментов, с учетом того, что микрофон — это моя старая массажная расческа.
Роберт послушно подносит чай ко рту, делает глоток и, сморщившись, ставит кружку на стол.
— Это что, полынь, заваренная с укропом? Пить невозможно.
Почти. Это желчегонный сбор, который терапевт выписывала Полине около года назад, когда она отказывалась от еды. Чай у меня кончился, и я конечно забыла его купить.
— Он был очень полезный, — давясь смехом, я забираю со стола чашку и выливаю ее содержимое в раковину. — Ну раз уж не хочешь — пошли смотреть представление.
9. 9
Роберт
Глядя как Полинка, зажав расческу в руке, один за другим делает реверансы, я безостановочно ей хлопаю. Снежок так вообще засунула в рот пальцы и присвистывает в лучших футбольных традициях.
— Вот это ты у меня поэтесса! — верещит она, когда дочка подходит к ней за зрительскими объятиями. — С таким выражением читала, что у меня до сих пор мурашки.
