От коровы в их хозяйстве надаивали больше 5000 литров молока в год. Это и сегодня завидный результат. А тогда его добивались без применения специальных аппаратов. 25 буренок Марии требовалось подоить два раза в день. Начались проблемы с руками – повылазили шишки. Тогда она перешла на телятник. И снова оказалась в передовичках.
Помогала ей вся семья. Там же сын Александр вышел, как он говорит, на трудовой подвиг. И провел за тяжелым физическим трудом – на ферме и дома – всю молодость.
Зарплата у его матери была сдельной – зависела от привеса телят. Выходило рублей 70–80 в месяц. А у отца – 60. И она гордилась, что зарабатывает больше.
Кстати, в Янтарном за труд хотя бы платили – в отличие от Нагутской: в тамошнем колхозе долгое время продолжали работать за трудодни. И не сразу за них стали регулярно выдавать сельскую валюту – зерно. Наоборот, колхозники сдавали натуральный налог: яйца, масло… И местные казаки, чтобы заработать, выращивали клубнику на продажу.
Как бы то ни было, за деньги покупали в основном только одежду. В остальном жили за счет домашнего подсобного хозяйства. Все было свое. Выкопали осенью картошку – перебрали, засыпали в погреб. Закололи с наступлением холодов поросенка – наделали колбасы и прочих заготовок. Из молока от собственной коровы взбивали масло: отец сам смастерил для этого маслобойку. Был и сепаратор, с помощью которого получали прочие молочные продукты.
Что-то из этого можно было продать в райцентре. То же масло отец возил на рынок в Прохладную. А однажды взял сотню яиц – и подозрительно быстро вернулся с деньгами. Оказывается, приценился к «конкурентам» и просто сбросил пару копеек.
Вообще, сегодня писатель Лапин делает вывод: народ тогда был другого качества. Люди тех поколений имели несравнимо большие знания, навыки и способность к выживанию, чем нынешние взрослые, не говоря уже о подростках. Практически что угодно умели делать своими руками. Больше-то надежды ни на кого не было. Может, поэтому Россия и выстояла.
Когда сын как-то бросил родителям в запале: «Вы без города не проживете!» – ему спокойно возразили: «Сынок, ты чего? Мы все можем сами». Так и было.
Надо носки связать – остригут барана, из шерсти совьют нитку. Возьмут прялку, веретено – готово. Надевай! Однажды Александр такие носки сжег: бросил на печку сушить, да не рассчитал. Отлупила его тогда мать как следует. Долго обижался. Но теперь понимает, как нелегко все доставалось.
На машинке Мария тоже шила прекрасно. Когда лет в 17 Александр с другом Владимиром Шаталовым решили справить вельветовый костюм – один на двоих – никакое ателье им не понадобилось.
Отец тоже был рукастый: мог починить что угодно. А когда сын начал донимать его просьбой купить санки, отправился на кузню. И тут же с мужиками они загнули трубу, приварили полозья. Просверлили и прикрутили деревянные планки. Получились сани – хоть собак запрягай. Кататься можно было впятером. Тогда как на фабричные алюминиевые – хлипенькие и ненадежные – помещалось от силы двое пацанов.
Хлеб тоже пекли самостоятельно. Собственного места для этого в бараке ни у кого не было. Но собрались общиной – построили печку прямо во дворе. Каждая семья пользовалась ею в свой день. Заготавливали дрова, уголь. Замешивали тесто. И когда оно подходило – выпекали. Потом такой хлеб смазывали маслом, убирали в укромное место и доставали к столу по одной краюхе.
