Чертова Машка… у меня в глазах потемнело от злости, я уже забыл про контрольную, про почти наверняка грозящий мне «неуд» за нее, про то, что потом придется отрабатывать… Мне хотелось немедленно выплеснуть всю злость куда-то, даже неважно уже, что это будет.
Я не стал подниматься на свою кафедру, снял халат, скомкал его и сунул в сумку, спустился в гардероб, забрал куртку и вышел из корпуса, направляясь на остановку. На сегодня учеба моя закончилась, это было абсолютно понятно, потому я решил, что поеду к однокласснику – тот работал автослесарем в сервисе недалеко от нашего дома.
Лёха встретил меня радостно – он сегодня был выходной, а в сервисе ошивался просто от нечего делать, потому предложение попить пивка воспринял с энтузиазмом. Мы затарились в ларьке на остановке и пошли к нему – жил он вдвоем с бабушкой, которая давно не вмешивалась в жизнь внука.
Естественно, пиво без водки – деньги на ветер, потому Лёха спустя пару часов сгонял за «беленькой». Я не особенно еще в то время увлекался алкоголем, но сегодня чувствовал, что надо как следует нажраться, иначе просто лопну от переполнявших меня эмоций.
К вечеру я уже мало что соображал, лежал на узкой кушетке в Лёхиной комнате, курил, выпуская в потолок дым, и даже в этих сизых клубах видел Машкино лицо. Это было как наваждение, как психоз – я ничего не хотел без нее. И когда Лёха с вполне понятной целью предложил позвать кого-то из своих подружек, я помотал головой и поднялся, шатаясь:
– Не… я домой…
Не помню, как добрался до своего дома, хоть там и идти-то было всего ничего. Отца, к счастью, еще не было, потому я беспрепятственно прошел в свою комнату, разделся и рухнул в постель, укутавшись одеялом с головой. В пьяном мозгу крутилось только одно – «я не могу ее отпустить, не могу остаться без нее, она нужна мне, я люблю ее». Эта идиотская мантра, как заевшая пластинка, крутилась и крутилась, не умолкая ни на секунду, я не мог отключиться и уснуть. Вспомнив, что где-то на полке шкафа у меня лежит Машкина повязка для волос, которую она как-то забыла, я, шатаясь, поднялся, нашел этот красно-черный кусок эластичной ткани, сжал в кулаке и поднес к лицу. Повязка пахла Машкой, и по моему телу пробежала судорога.
Вернувшись в постель, я раскрыл ладонь, лег щекой на ткань и только так смог уснуть.
Глаза я продрал, когда за окном совсем стемнело, а через тонкую занавеску на окне прямо в лицо мне бил луч света от уличного фонаря. Зажмурившись, я откинул одеяло и сел, чувствуя, как подкатила тошнота. Зря я так напился, конечно… Теперь еще и отцу придется что-то объяснять, врать…
Из кухни доносились голоса, и я прислушался – кто это у нас? Мама умерла не так давно, неужели… точно, один из голосов женский. Вот это да… Послушал, значит, бабушку, велевшую ему «не закапывать себя и не жить кротом» ровно через полгода после смерти мамы.
Я натянул спортивные брюки и, пригладив волосы, вышел из комнаты, желая увидеть, кого же отец привел в дом. Каково же было мое удивление, когда за столом в кухне я обнаружил Машку в ярко-красной кофточке и джинсовой юбке, а рядом с ней – держащего в руке чашку с чаем отца…
– Выспался? – грозно спросил он, бросая на меня неприязненный взгляд.
– Ну…
– По какому поводу банкет был?
Мне не очень понравилось, что он отчитывает меня при моей девушке, как нашкодившего кота:
– Пап… ты это… обороты сбавь. Я ж не маленький уже…
