Читать онлайн Мастер Дэн, Марианна Крамм - Твоя Мари. Флешбэки

Авторы не пропагандируют, не стараются сделать БДСМ популярным, не предлагают пробовать на себе.

Кофе разливался по белоснежной поверхности плиты коричневыми лужицами, прилипал к конфорке и наполнял кухню неприятным запахом горелой гущи. Я смотрел в окно и словно не замечал того, что происходит за моей спиной – поставил джезву и забыл, случайно взглянув в окно и увидев там, на дорожке, ведущей к выходу из двора, парочку. Высокий парень с темными волосами, в распахнутой короткой куртке и голубых джинсах, пытался удержать за руку тонкую, хрупкую на вид девушку в длинном черном пальто и берцах. С плеча девушки то и дело соскальзывал ремень тяжелой сумки, она поправляла его свободной рукой, а вторую тщетно пыталась выдернуть из пальцев парня. Он что-то говорил ей, и лицо его, насколько я мог рассмотреть с высоты своего этажа, было расстроенным.

Наконец девушке удалось высвободить руку, и она побежала к остановке, придерживая сумку и ни разу не оглянувшись. Парень сел на лавку и вцепился руками в волосы, мне даже показалось в какой-то момент, что он заплакал. И я вдруг понял, что именно так привлекло меня в этой в общем-то будничной сцене, что заставило забыть о варившемся кофе и вообще обо всем. Эта парочка была похожа на молодых нас.

На меня и Мари. На меня – и мою умершую два года назад единственную настоящую любовь.

Выходной, выпавший на среду, начался с уборки кухни – пока я наблюдал за развивавшейся во дворе драмой, кофе успел убежать полностью, пристать к поверхности плиты намертво, и теперь я вынужден был ликвидировать последствия собственного любопытства, вызванного приступом ностальгии.

Она не отпускала меня, Мари. Не отпускала, что бы я ни делал, как бы ни старался переключиться на что-то другое. Возможно, мне стоило все-таки дочитать единственную оставшуюся у меня тетрадь, и тогда все как-то улеглось бы. Но – я не мог заставить себя сделать это, как будто понимал, что вот тогда точно все закончится. Как будто Мари умрет снова, и уже ничего будет не исправить. А пока я не открывал тетрадь, еще была надежда.

Это, конечно, выглядит странным – мне уже не пятнадцать лет, я не влюбленный подросток, я давно взрослый, состоявшийся в некоторых сферах человек. Но… это сложно объяснить тому, кто не терял, тому, кто не смыкал объятий и не чувствовал только пустоту. Мне не помогала психотерапия – возможно, я выбрал не того специалиста, а ходить с этим к Олегу больше не мог, потому что осознал, наконец, что вот ему гораздо больнее и хуже, чем мне. Он потерял смысл жизни, и это не красивая книжная фраза – Мари была для него всем, он все подчинил тому, чтобы она прожила хоть немного дольше, чем ей было отведено врачами. И вот теперь, когда рак забрал ее, Олег словно замер, остановился и потерял желание двигаться куда бы то ни было. Жил по инерции, потому что умереть вместе с ней не смог – я так это видел.

С новым психологом как-то сразу не заладилось, и причина была, конечно же, в Теме. Ну, не мог я постороннему человеку вываливать все о своих пристрастиях в постели. А ведь именно Тема и была, по сути, причиной всего, что происходило в моей жизни. И говорить о Мари и моих чувствах к ней не имело смысла без объяснений, что, как и почему, а вот этого, как раз, я и не мог сделать, сидя в кресле перед незнакомым, чужим и ничего не понимающим психологом.

Я бросил эти походы через месяц, устав изворачиваться и обходить опасную тему собственных девиаций. Может, конечно, и зря, но поступить так мне показалось правильным. Был соблазн пожаловаться Олегу, но я хорошо помнил его слова: «Ты так и будешь ждать от меня одобрения каждого своего слова или действия? Я тебе отец, что ли? Живи уже сам, Денис, тебе слишком много лет, чтобы зависеть от чужого мнения, тем более, от моего».

Так что рассчитывать на помощь друга и в этот раз я не мог. Да и беспокоить его не хотел.

Закончив с уборкой, я все-таки сварил кофе, взял сигарету и вышел на балкон, приоткрыл створку, устроился в кресле и закурил. Погода стояла пасмурная – типичный апрель, которые так ненавидела Мари. Снег еще не полностью растаял, но уже пахнет чем-то неприятным, и чернеющие островки асфальта вызывают скорее уныние, чем радость. Наверное, это начинаешь понимать только с возрастом, потому что накапливается груз воспоминаний и проблем, и тебе просто некогда задумываться о романтике. Прежде так не было.

Я довольно хорошо помнил себя в возрасте того парня, которого увидел из окна – третий курс института, только-только начали всерьез встречаться с Мари, я в буквальном смысле летал, не замечая усталости и малого количества времени на сон. Каждую свободную минуту я старался отдавать Мари, у которой времени на встречи тоже оставалось не так много. Но какими же наполненными были те моменты, когда мы все-таки оказывались вместе… Я потом ощущал себя энергичным, словно зарядился дополнительно и мог делать что-то сверх того, что обычно. Машка словно давала мне этот заряд, наполняла силой и дарила одновременно какой-то внутренний покой. Голова становилась легкой, а мысли ясными – наверное, так.

Но при этом я всегда очень скучал по ней. Стоило нам не увидеться пару дней, и мне начинало казаться, что я все придумал, никакой Машки на самом деле у меня не было и нет. На третьем курсе она много болела – видимо, организм плохо справлялся с учебной нагрузкой и постоянными ночными дежурствами. То и дело я слышал в лекционном зале от ее одногруппниц, что Машка опять не пришла, потому что слегла то с очередным бронхитом, то с низким давлением. Я настоял, чтобы она сдала анализы, выяснилось, что у нее жуткая анемия – гемоглобин был таким низким, что вообще странно, как Машка передвигалась.

– У нас бомжам с таким гемоглобином переливают кровь, – смеялась она. – А я ничего, работаю.

Меня это страшно злило – ну, куда тебе работать в таком состоянии, да и зачем вообще? Ее родители вполне могли обойтись без ее зарплаты, оба работали, но Машка, едва я об этом заикнулся, отрезала:

– Не лезь сюда! Я не хочу сидеть у них на шее.

– Маша… ну, я ведь еще есть…

– А об этом забудь. Я не буду зависеть от мужчины.

– Да?! – взбесился я. – Хочешь в больничку загреметь, феминистка чертова?! С таким гемоглобином это случится довольно скоро! Тебе совершенно необязательно так вкалывать, почему ты вечно упираешься? При чем тут твоя независимость, когда тебе элементарно надо подлечиться?!

– Не кричи, – поморщилась Машка. – Со мной все в порядке.

– Маша… – но она не стала слушать, быстро поцеловала меня и встала с подоконника, поправляя халат – мы сидели на третьем этаже лабораторного корпуса института, где у меня шла патофизиология, а у нее биохимия. – Ну, куда ты? – я удержал ее за руку. – Еще десять минут до начала.

– Надо хоть раз зайти в кабинет вместе со всеми, – улыбнулась Машка. – Я вечно опаздываю, если у нас с тобой совпадают ленты.

– Я соскучился, – пробормотал я, аккуратно трогая ее грудь через блузку под халатом.

– Тебе бывает достаточно, а? – взъерошив пальцами мои волосы, спросила она.

– Нет. Ты не представляешь, что мне снится, когда ты уходишь…

Машка фыркнула, но ничего не сказала. А я не соврал – ее тело не отпускало меня даже во сне, даже после того, как мы провели вместе несколько часов, после того, что я делал с ней…

– Диня… ну, мне правда пора, – попросила Машка, погладив меня по щеке.

– Погоди. Домой вместе поедем? Ты ведь не дежуришь сегодня?

– Нет.

– Тогда я тебя подожду, – мои занятия заканчивались на полчаса раньше, но я готов был болтаться эти тридцать минут в холле, чтобы потом иметь возможность вместе ехать домой, тем более, сегодня собирался везти ее к Сереге – отец дежурил, можно было не приходить домой ночевать.

– От тебя не отделаешься, да? – улыбнулась Машка. – Хорошо, подожди.

Она ушла на кафедру, а я поднялся на этаж выше, присоединился к своим.

После окончания занятий я сидел в холле первого этажа, то и дело поглядывая на большие настенные часы. Мне хотелось, чтобы их стрелки бежали хоть немного быстрее, и мы могли оказаться наконец в нашей комнате. Я чувствовал, как в предвкушении покалывает пальцы и ладони, как внутри поднимается возбуждение – а ведь еще ехать через весь город. Черт подери, как же долго всегда тянется время в ожидании…

Машка появилась в холле вместе со своей группой, они о чем-то спорили, и я видел, как она смеется, чуть запрокинув голову. Сумка с учебниками и халатом упала с плеча, Машка на ходу поправила ремень, подошла ко мне, не стесняясь никого, чмокнула в щеку:

– Заждался?

– Не очень… Давай, – сняв ремень с ее плеча, я забросил тяжелую сумку себе за спину. – Одевайся, побежали, скоро автобус наш подойдет.

Машка набросила куртку, замотала пеструю шаль, вынула из кармана перчатки:

– Я готова.

Я потянул ее к выходу, и мы действительно почти бегом направились к остановке.

Повезло – автобус вывернул из-за угла почти пустой, мы устроились на заднем сиденье, забились в самый угол, чтобы нас никто не потревожил – ехать предстояло до конечной, минут сорок пять-пятьдесят, а то и больше, если где-то по дороге случится пробка. Правда, в то время это еще была редкость. Машка, положив голову мне на плечо, задремала, а я, обняв ее за плечи и прижав к себе, тихонько вдыхал запах духов, исходивший от шали и волос.

За остановку до конечной я осторожно погладил Машку по щеке и прошептал:

– Машуля… просыпайся, зайка, мы приехали…

Она сонно захлопала ресницами, крепко зажмурилась и окончательно открыла глаза:

– Я уснула, что ли?

– Как только в автобус сели, – подтвердил я, вставая и подавая ей руку. – Я потому и говорю – может, ты хоть на одно дежурство меньше будешь брать?

– У нас в ночь работать некому.

– Маша… ну, ты же не медсестра, в конце концов.

– А работаю медсестрой. Перестань, Денис, ты не хуже моего знаешь, как это.

– Я столько не беру.

– Ты на курсах учишься, когда тебе…

Я в это время действительно заканчивал курсы массажистов и параллельно дежурил медбратом в отделении травматологии у отца, но раз-два в неделю, а не три-четыре, как Машка. К тому же, она непременно брала сутки в выходной, я же этого не делал, предпочитая отсыпаться. Откуда у нас вообще брались силы на что-то еще, сейчас мне даже странно подумать.

До дома Сереги нужно было еще идти от остановки в гору минут пять-семь, автобус останавливался напротив больницы, а дядька мой жил за ней.

– Ты сможешь остаться со мной сегодня? – спросил я, когда мы уже подходили к подъезду.

– Сам же сказал – я мало сплю, – фыркнула Машка. – А если останусь у тебя, то мы гарантированно не выспимся оба, а я завтра дежурю.

Я застонал:

– Ну, Ма-а-аш… Мы и так редко ночуем вместе…

– Да зачем тебе это? Я уйду часов в двенадцать – хватит времени…

– Как ты не понимаешь – мне хочется обнимать тебя ночью, проснуться с тобой утром… А ты вечно выскальзываешь из моих рук, как щука какая-то…

– Ну, вот такая я не золотая рыбка, – улыбнулась Машка, глянув на меня снизу вверх.

Я рассмеялся, открыл подъездную дверь и впустил Машку в темный, пахнущий сыростью коридор. В лифте, мучительно медленно поднимавшемся на пятый этаж, я прижал ее к стене и поцеловал, преодолев сопротивление:

– Не бунтуй.

– Не делай этого, я ведь просила, – она уперлась мне в грудь рукой.

– Я буду делать то, что захочу, дорогая моя, – прошептал я ей на ухо, наклонившись. – И ты не в праве говорить мне «нет» – помнишь?