Твоя Мари. Флешбэки - страница 4

Наигравшись с прищепками, я подошел к Машке вплотную и положил два пальца на ее губы, слегка надавив. Она чуть приоткрыла рот, и я вложил туда стек, легонько стукнув пальцем по подбородку снизу. Машка сжала зубы и посмотрела мне в глаза тем взглядом, от которого мне мгновенно хотелось уронить ее на пол и упасть сверху. Но бросать экшн на полдороги я тоже не хотел, потому что знал, что после порки Машка выдаст куда более яркие эмоции в сексе, чем я смогу получить от нее сейчас.

– Спиной ко мне, – велел я, возвращаясь к разложенным на полу девайсам.

Машка развернулась на каблуке туфли, встала лицом к стене, взялась за крюки. Я уже знал, что ее можно и не фиксировать, потому что из вредности она не позволит себе попыток ускользнуть от девайса, не сделает ни шагу в сторону, не попытается прикрыть руками спину и зад. О, нет – ни за что Машка не дала бы мне понять, что ей слишком больно, например, или что она хочет прекратить происходящее. Она всегда держалась до последнего, заставляя меня опустить девайс. А мне нравилось видеть, как вздрагивает от каждого удара ее тонкое тело, как узкая спина покрывается полосами, как она чуть движется не от девайса, а как бы вслед за ним – уж не знаю, где она этому научилась, но выглядело это очень красиво и возбуждающе. Машка не дергалась – она именно скользила, как змея, словно повторяя телом ход плети.

Ну и, конечно, ее выносливость… Я начинал работать с запястья, нанося сперва несильные удары, потом убыстрял темп, переходя на локоть, и ближе к концу уже драл ее во всю руку, с плеча, с силой опуская девайс на спину и с каждым ударом возбуждаясь все сильнее. Мне хотелось услышать хоть какой-то звук, кроме ее дыхания, становившегося чаще и тяжелее, хотелось ее голоса – но нет. Мне никогда не удавалось выбить из нее ни стона, ни вскрика, ни – тем более – слез, что бы я ни делал. Отсутствие обратки сжирало добрую часть моего кайфа, и я добирал ванилью, которую терпеть не могла Машка. Но я должен был получить разрядку, потому всякий раз принуждал ее к сексу, даже если она вдруг возражала. И вот только тогда я чувствовал, что она принадлежит мне, что я могу делать с ней то, чего никогда не сможет никто другой. И она, пусть не всегда охотно, но все же позволяла мне это.

Власть над ее телом пьянила, отрывала голову, лишала рассудка. Но мне, конечно, хотелось власти и над ее головой тоже – чтобы уж называть Машку своей нижней в полной мере. Но она была мазохистка, и все мои попытки доминирования были ей чужды. Она с удовольствием терпела боль – и абсолютно не выносила никакого морального давления.

А я, насмотревшись на Олега, теперь тоже хотел, чтобы Машка, как его Мидори, беспрекословно выполняла любые мои прихоти. Нет, я ни за что не отдал бы ее кому-то на ночь, как сделал мой друг, но что-то другое…

Устав махать плетью и, как обычно, не дождавшись от Машки нужной мне реакции, зато от души расписав всю ее спину красными полосами, я откинул девайс на пол, подхватил Машку, так и не выпустившую из зубов стек, и понес за балдахин на кровать.

– Брось стек, – разрешил я, и Машка разжала зубы.

Она легла на живот, вытянулась всем телом, а я, быстро скинув джинсы и рубаху, навалился на нее сверху. Машка застонала – моя влажная от пота грудь касалась свежих следов, оставленных плетью, и это, конечно, раздражало и без того болевшую спину. Но вот эта реакция и была самым «вкусным», самым кайфовым для меня – слышать звук ее голоса, ощущать бьющееся подо мной тело, входить в нее, двигаться, подчиняя своему ритму, заставить, наконец, делать то, чего хочу я. Просунув руку, я сжал ее грудь так, что Машка вскрикнула, а я задвигался еще быстрее, второй рукой чуть приподняв ее бедра снизу и прижимая к себе. Стало неудобно, и я рывком поставил ее на колени, не выпуская грудь и сжимая пальцы все сильнее. Машка билась подо мной, хрипло постанывая в такт движениям, я чувствовал приближение оргазма, но хотелось закончить одновременно, потому что тогда меня захватывало ощущение какой-то особенной близости с ней. К счастью, я всегда умел сделать так, чтобы это произошло.