Может, надо было пригласить на чай?
Может, и надо было, но не хотелось. Всё внутри противилось такому ходу развития событий. Да, думаю, что и Глеб не из той породы мужчин, что принимают благодарность минетом.
А из какой он породы?
Его поступок меня очень удивил. Я не припоминала, чтоб он хоть как-то проявлял интерес. А знакомы мы с ним и Костиком три года точно. Хотя до осени я носила обручальное кольцо на пальце, сейчас перевесив его на цепочку на шее.
Этим отталкивала?
Потом погрязла в долгих и муторных отношениях с Лёшей, которые как воз со снятыми колесами: и в гору не едет, и с горы не катится.
Наверное, просто не замечала за сдержанной строгостью Глеба чего-то, кроме вежливого узнавания при встрече.
Но всё равно очень хотелось поцеловать сжатые губы Глеба, когда он наклонился ко мне, подавая руку и помогая выбраться из машины. Его взгляд, колдовской и завораживающий, действовал на меня парализующе.
И как я их до этого не замечала? Или Глеб раньше на меня так не смотрел?
Тихонько пиликнул телефон, вырывая меня из мыслей.
«Спокойной ночи, Марта».
Абонент «Суров Г.А.».
А фамилия ему идёт. И гораздо красивее Володиной.
«Ой дура! — принялась костерить себя на чём свет стоит. — Ещё имена совместным детям придумай!» И придумала бы, если бы эта тема не была для меня под запретом.
Разволновавшись как девчонка, я навернула с десяток кругов по кухне, выскочила на балкон, подышала морозным воздухом, сбегала в ванную умыться и наконец отправила ответ: «Спокойной ночи, Глеб» и поняла, что не усну. Достала из заначки таблетку снотворного. Покрутила в пальцах. Закинула в рот и запила водой из-под крана. Хоть ночь посплю, а завтра всё будет видеться в другим свете.
Утро Восьмого марта наступило в одиннадцать часов звонком от мамы. Как бы мне ни хотелось проигнорировать входящий, но я приняла вызов.
— Между прочим, у меня сегодня праздник! — в обычной своей манере поздоровалась мама.
Без наезда, оскорблений и требований у неё ни один диалог не строился. Со мной. С другими мама умела быть вежливой, деликатной и понимающей.
Папа ушёл от мамы, когда мне было пять, а Борьке восемь. Ушёл, потому что не выдержал маминого характера. Но развёлся-то он с мамой, а не с детьми. А вот мама этого понимать не хотела. Категорически! Не пускала его видеться с нами, при этом исправно получая алименты. Игра «Изваляй бывшего мужа в грязи» стала любимым маминым досугом на долгие годы и практиковалась как в беседах с соседками, родственниками, так и с нами, детьми.
Борька в пятнадцать не выдержал и сбежал к отцу. Мама подавала в суд, требовала сына вернуть, а отца посадить, но у неё ничего не вышло. Брат заявил на суде, что хочет проживать с отцом. Все условия у папы для этого были: квартира, машина, работа и жена, которая грудью кинулась на защиту ребёнка.
Они и меня хотели отсудить, но мама тут не уступила ни на шаг. Позже предписанные судом свидания с отцом саботировала, алименты отправляла обратно. Зато гайки принялась мне закручивать с удвоенной силой, понося теперь и бывшего мужа-неудачника, и неблагодарного сына.
Встав взрослее, я поняла, что мама боялась остаться одна. Поэтому методично лепила из меня слабохарактерную и безвольную куклу, которой легко управлять. Для этого чаще всего использовались два кнута: сравнение с другими, более успешными детьми и чувство обязанности.
«Я на тебя всю жизнь положила, а ты!..»
