Ты моя откровенность - страница 10

– Здравствуйте, Анна, проходите.

Она тут же идет к панорамной стене, нисколько не смущаясь, словно меня здесь вообще нет. Кладет руки на стекло и завороженно смотрит вниз.

Удивительно насколько она похожа на ту себя, что я видел в клубе и вместе с тем непохожа совершенно. На ней простое бежевое платье до колен с летящей юбкой и неглубоким вырезом. На ногах бежевые балетки. Но я засмотрелся на ее цепочку. Из матированного белого золота с драгоценными камнями. Очень дорогая вещица у внучки Елизаветы Павловны. Аня выглядела просто, открыто и нежно. В клубе на шесте в ней была безудержность чувств, опьянение свободой тела, сейчас она казалось легкой, летней. Это подкупало. Она все еще стояла у окна.

– Присаживайтесь, начнем, – пытаюсь я отвлечь ее от созерцания.

– Было бы что начинать, – она даже не поворачивается и продолжает стоять у стекла.

– Думаете, нам не о чем будет поговорить?

– Насколько я знаю, психотерапевт больше слушает, чем говорит, если вообще говорит.

– Не в моем случае. Я говорю много, спрашиваю о многом, я убеждаю, я спорю, я давлю, а если потребуется ломаю.

– А вы точно психотерапевт? – поворачивается наконец ко мне.

– Точнее некуда. Присаживайтесь.

Она проходит, опускается в кресло, я сажусь в кресло напротив.

– Анна… – начинаю я, но она останавливает меня плавным жестом. Все в ней плавное: линии тела, вдумчивый взгляд, жесты. Она просит:

– Аня, – и добавляет с улыбкой в глазах, – пожалуйста.

– Хорошо, Аня.

Она незаметно улыбается и опускает глаза. Празднует свою маленькую победу в игре с психотерапевтом. Аня так Аня. Мне не жалко.

Я думаю о том, с чего бы мне начать, не хочется привычного захода «Что вас привело ко мне?». Её ко мне назначили, то есть приход её не добровольный, что осложняет задачу, но для меня не существует нерешаемых психологических задач. Тем интереснее.

– Что бы сказал о вас человек, который знает вас ближе прочих? – спрашиваю я, попутно выискивая в ее движениях, мимике следы беспокойства.

– А что вы называете близостью? – снисходительно улыбается Аня, типа глупый психотерапевт задает глупые вопросы, ведь она все уже знает заранее и все ей кажется игрой.

– Неважно, что я называю. Каждый живет в рамках своих убеждений. И раз это вы – клиент, то нам обоим важнее узнать, что у вас за убеждения. Так что вы бы назвали близостью? – парирую я.

Глаза Ани вспыхивают, ей понравилось. Умная, солнечная девочка, я невольно поддаюсь очарованию открытости. Долго над моим вопросом она не думает, видно, что тема для нее не пустая, она долго над ней размышляла ранее. Поэтому говорит почти сразу:

– Вот если человек лжет сам себе. Знаете, так бывает, говорит человек, что любит тебя и будет беречь, но что-то в его жизни происходит, и это что-то меняет человека. И он становится другим, и его любовь оказывается ложью. Или еще такое может быть, ты вот общался с человеком, доверял, был близким, а вдруг ты делаешь нечто, абсолютно нейтральное, например, переходишь в другую школу или получаешь диплом, и человека годами с тобой дружившего вдруг разрывает на злость, и на тебя летит вся гниль его души. Вот эти люди не были искренними с собой, они лгали, и их любовь и дружба, их близость – не была близостью, а была ложью. О какой близости может идти речь, если люди не знают сами себя, лгут себе. Понимаете?

«Я-то понимаю, – думаю я, – твои заблуждения, продиктованные болью утраты и разочарования. Кто-то близкий тебе, кому ты доверяла, так огорчил тебя, что ты теперь отрицаешь близость. В качестве нормализации психики людям нужна иллюзия и вера в близость. Даже если я сам точно также, как и ты, не верю в нее». Вслух я говорю нечто совершенно иное.