– Это для вас проблема? Будем ее решать?
Улыбается открыто, в глазах ни боли, ни обиды на свое прошлое. Мотает головой, русые пряди ложатся на высокую грудь.
– Это не проблема, не стоит внимания.
Не верю.
Но в ее голосе ни отзвуков прошлой боли, ни разочарования. Легкая, победившая свою грусть и обиду. Редко кто так умеет. И если честно, я ею восхищаюсь. Нашла в стриптизе отдушину, обнаружила точку роста, и вместо того, чтобы ныть и жаловаться, светится, сияет людям. Вот надо ли ее лечить? Вопрос риторический. У меня обязательство перед ее милой бабулей – Елизаветой Павловной. Я знаю, чего хочет Елизавета Павловна, она не верит в целебную силу стриптиза, ха, я бы еще вчера тоже не поверил. Но мне несложно ломать людей в нужном направлении.
Аня сидит передо мной, закинув ногу на ногу. На приеме психотерапевта людям поначалу неловко. Им задают слишком личные вопросы, их заставляют думать над вещами, над которыми думать раньше не приходилось, их заставлять смотреть на свою жизнь с иного ракурса, нежели из ограниченного собственного.
Они сидят в кресле, усиленно изображая невозмутимость. А микротрещины уже ползут по их телу, обнажая страхи и неуверенность. Скрестила на мгновение пальцы, спрятала взгляд, затрепетали ресницы – невозмутимость, словно занавес на сцене уносится ввысь, и начинается представление души.
Но не у нее. Никаких микротрещин. Никакого занавеса. Она обнажена душевно – простая и ясная, как божий день. И это любопытно. Даже очень. Я привык к душевным изъянам, а не душевному сиянию. Даже не верится, что это настоящее.
Люди все-таки существа с затаенными чувствами, в которых не признаются самим себе, в темноте их незнания самих себя рождаются чудовища – похоть, зависть, агрессия, предательства. Я не верю в таких вот светлых девочек. Хотя нельзя не отметить, насколько притягательна эта кажущаяся простота.
Аня изучает меня, ей интересно, я к этому тоже не привык. Люди дико сосредоточены на себе, а уж психотерапевт и подавно для них не более, чем аппарат по приему их слез. Для Ани я – человек. Она внезапно прерывает молчание.
– Если вам нужно поискать во мне проблемы, то вот одна из них. Я не испытываю удовольствия с мужчиной в постели. Без мужчин – да, а с ними нет. Я не расслабляюсь. Пойдет эта проблема для того, чтобы мы поговорили о чем-то, что вам надо решить?
– Надо вам, а не мне, – отвечаю я со смехом.
Вот так новость, я этого не ожидал. Надо же, не испытывает желания. Что ж, природа в ее случае посмеялась. Лишить чувствительности женщину, которая каждой своей черточкой кричит о сексе. Откровенно чувственная. Полные губы, которые она прикусывает, когда раздумывает, стоит ли ей говорить и что именно. Темный, с поволокой взгляд карих глаз. И длинные до крутых бедер русые волосы. Но дело даже не во внешности. Внешность сегодня себе наваяет кто угодно, и губы, и все что ниже.
Я приглядываюсь к ней, пытаясь понять, в чем же дело. И отмечаю расслабленную позу, будто она в полном безоговорочном согласии с собой. Искренние вспышки эмоций, и то, как легко она говорит о том, что казалось, должно ее беспокоить. Да, вот оно, она не зажата. Нигде. Никак. Она будто лишена границ. От нее можно ждать чего угодно.
Люди зажаты, люди очень жестко следуют внутренним установкам, они будто мчатся по рельсам своего характера, ни вправо, ни влево. Она же едет на вездеходе. Она обещает неизведанное. Как я и думал. Не ошибся.
