Ты моя откровенность - страница 37

– Лидия Васильевна, а дубликат ключей наших у вас еще? – спрашиваю я, когда та открывает дверь.

Ее не было на похоронах. Она едва ходит, совсем тяжело ей.

– Так мама же твоя заходила, вот часа два назад. Надо же какая она стала и не узнать! Так на Елизавету похожа. Сказала, что вы с ней разминулись и про ключи спросила.

Я чувствую, как у меня невольно сжимаются кулаки.

– Ясно. Нет, Лидия Васильевна, она совсем не похожа на бабулю.

Та только пожимает плечами.

Я поднимаюсь обратно и, стиснув зубы, влетаю в квартиру.

«Приперлась! Даже на похороны не пришла. Сука!» – несется у меня в голове.

Замираю в прихожей, слышу шум и голоса в бабулиной комнате. Подхожу ближе, прислушиваюсь.

– Да куда она могла его задевать? – голос матери.

– По любому нужно найти, пока не вернулась, – узнаю голос отчима.

– Потеряли что? – спрашиваю, заходя в комнату.

Мать и отчим замирают. Комната вся верх дном. Я сразу же поняла, что они ищут.

– Завещание, наверное? Здравствуй, мама.

– Дочь, – она идет ко мне, распахнув руки, будто собирается обнять. – Я так соскучилась, какая ты красавица выросла!

– Даже не думай, – я делаю шаг в сторону. – Не подходи ко мне.

Улыбка тут же сползает с ее лица.

– Ты даже похоронить ее не пришла. Что ты за человек такой?

Отчим сел на бабулину кровать и пока не вмешивается.

– Ты мне тут нотаций не читай, оперилась смотрю не по годам.

Смотрю на них обоих и чувствую даже не злость, а презрение. Они мне сейчас напоминают двух стервятников. Не людей даже – падальщиков. И мотивы мне их понятны. Как там у Булгакова – «их испортил квартирный вопрос». Уже жалею, что сообщила ей о смерти бабули. Тут же появилась, как только замаячила квартира в центре Москвы.

– А завещание вы зря ищите, один экземпляр у меня, второй у нотариуса. И вас в нем нет.

– А это неважно, кто там есть, а кого нет, – подает голос отчим и встает с кровати. – Будем оспаривать.

– Ты-то здесь каким боком вообще?

– Половина квартиры, как минимум моя, – мать упирает руки в боки и становится похожа на кобру. Разве, что яд с клыков не капает. – Слишком кучеряво – пятикомнатная квартира в центре Москвы. Ты хоть знаешь, сколько она стоит?

– Догадываюсь.

– Будем продавать, ты тоже что-то получишь, так что радуйся, – вмешивается отчим.

На него я даже не смотрю.

– Никто ничего продавать не будет. А вы сейчас отсюда оба свалите и больше никогда не появитесь, вот что произойдет на самом деле.

– С чего бы это? – ощетинивается мать.

– С того бы, что я здесь прописана, с того, что квартиру бабуля оставила мне, а про тебя и слова не сказала, с того, что вы посторонние и не имеете права здесь находиться.

– Я твоя мать!

– Ты даже по бумагам не моя мать. Забыла, что бабуля была моим официальным опекуном?

Вижу, что она не очень понимает, о чем идет речь.

– Ну, да, с чего бы тебе помнить, ты же тогда в длительном запое была, вместе с чучелом своим, – киваю на отчима.

– Ты охренела, что ли? – пыжится тот.

Я смотрю на это чудовище: обрюзгший, плешивый, рожа припухшая, как бывает у алкашей. Выглядит лет на двадцать старше, чем ему есть на самом деле.

Мать, вроде выглядит получше. Старше своих лет, но все же. Видимо в последнее время не пьет. Ненавижу в ней все. Эти ее тонкие губы, вечно хрен пойми как крашенные волосы с отросшими корнями – олицетворение моих детских кошмаров.