Ты моя откровенность - страница 36

– В какую больницу? Зачем? – бабуля еле шевелит губами.

– Надо же выяснить, чем ты заболела, – я смотрю на нее, а по шекам текут слезы.

– Старостью я заболела, Анечка, и эта болезнь не лечится.

Скорая приехала, но врачи только развели руками. Им нечего было сказать. От госпитализации бабуля отказалась.

Я почти не отходила от ее кровати. Положила матрас рядом тут же на полу, но толком не спала. Все время прислушивалась. Вскакивала по ночам и наклонялась над ней, чтобы убедиться, что она дышит.

Поверить в то, что она умрет, я отказывалась. Это попросту невозможно. У меня никого не было в этом мире, кроме нее, и она не могла меня оставить.

Я повторяла тихо: «У меня никого нет, у меня никого нет, у меня больше никого нет ближе тебя. Не оставляй меня, пожалуйста!»

Бабуля угасала медленно. Мое сердце умирало вместе с ней. Она – моя семья. Мой единственный родной, близкий человек. Пожалуйста, не оставляй меня.

Все мое существо сопротивлялось этому, сопротивлялось неизбежности, с которой не в силах совладать человек. Я чувствовала, как во мне разрастается пустота. Это опустошение было похоже на пожар, выжигающий меня изнутри и оставляющий после себя только сажу и пепел. Но надежда все равно не покидала меня. Надежда – последнее пристанище души, когда разум уже смиряется с неизбежным.

Она угасла за три дня. Я сама закрыла ей веки. Я не могла даже плакать. Опустошение высушило слезы. Я осталась совсем одна.

После похорон и поминок Кирилл довез меня до моего дома. Я так благодарна ему. Если бы не Кирилл, не знаю, как бы я справилась. Я толком ничего не соображала. Все происходило будто во сне.

Наверное, только сейчас, когда вышла из машины и, стоя у подъезда, глянула на окна я поняла, что бабули больше нет. Не знаю почему именно сейчас. Может от того, что все здесь связано с ней. Ощущение такое, что осиротела не только я, но и этот двор, и этот дом, и квартира, в которую мне сейчас предстоит подняться.

Там не будет запаха вкусностей, что она готовила для меня. Не будет ее странных шуток, ничего не будет. Только куча всего, что станет напоминать о ней и о том, что в этом мире у меня больше нет никого. Я сжимала в руке флакончик ее шанель.

– Подняться с тобой? – спрашивает Кирилл.

– Не нужно, – отвечаю я, мне нужно как-то самой с этим справиться.

– Хорошо, я буду неподалеку, если что звони.

– Спасибо, – я целую его в скулу.

Он слегка прижимает меня к себе и гладит по спине.

– Все будет хорошо, Аня.

– Я знаю, – я пытаюсь улыбнуться, но выходит не улыбка, а какой-то натужный оскал.

На ватных ногах я поднимаюсь на мой этаж. Подхожу к двери, достаю ключ, пытаюсь провернуть в замке, но тот оказывается открытым. Я слегка тяну дверь на себя. Не заперто.

Судорожно пытаюсь вспомнить, закрывала ли я дверь. Не помню ни черта. Войти не решаюсь. Соображаю, у кого еще мог быть ключ от квартиры.

«Так, Лидия Васильевна!», – вспоминаю я.

Я спускаюсь этажом ниже. Здесь живет старинная бабулина подруга, Лидия Васильевна. Знаю, что у нее есть ключи от квартиры. Бабуля оставляла ей на всякий случай. Я вспомнила ее очередную шуточку про смерть:

«Вот ты куда-нибудь уедешь, а я тут помру и не очень-то мне хочется лежать в одиночестве и мумифицироваться. Я хочу в гробу лежать красивой. Пусть у Лидии будет возможность попасть в квартиру».

Стучу в дверь.