Накрывает непреодолимая тоска к кому-то эфемерному. Тому, кого еще не существует в моей жизни или уже не будет существовать никогда. Последнюю мысль отшвыривает сознание, не соглашаясь и отрицая.
Стоя под теплыми струями воды, вымываю песок из шевелюры. Приходится трижды выдавливать шампунь на пальцы и энергично растирать, чтобы дорожка песка прекратила струиться к сливу.
Обматываю бедра полотенцем — глупая привычка, я один.
Зажимаю зубную щетку зубами, откручивая тюбик с пастой, и слышу вибрацию телефона.
Если не сбросят после пяти секунд, точно что-то важное. Один, два, три, четыре…
— Черт! — от злости хлопаю ладонью по краю раковины. — Да что ж такое, — успеваю отскочить. Фрагмент каменной раковины с грохотом падает на пол, по плитке расходятся трещины. — Коваль, если ты мне звонишь не желать приятных снов, я тебе руки вырву! — со злостью рявкаю, понимая, что уже всех разбудил.
— Вырвешь как-нибудь, но не сегодня. Фуру нашли, ту, что пропала пять дней назад. Утопили в реке, рыбаки сетью зацепили.
— Я правильно понимаю, груза в ней не было? — зажимаю телефон между плечом и щекой, удерживая равновесие, надеваю спортивные штаны.
— Угадай? — язвит.
— Отлично. К выплате за технику прибавляется еще и стоимость большегруза. — Мысленно прикидываю, сколько вернем по страховке. — Водитель? — успеваю просунуть голову в футболку и слышу:
— В местной больничке. Сказали, жить будет.
— Хоть одна хорошая новость. Ладно, оставлю твои руки на месте. Буду через три часа.
— Тут ехать часа полтора, — слышу возмущения.
— Час-полтора на сон, остальное на дорогу. Не наглей, Коваль, я двое суток нормально не спал. Или хочешь, чтобы я издох где-нибудь в канаве, а сам займешь мое место? — откидываю покрывало на кровати.
— Да нахрен мне нужен такой геморрой. Спи хоть три часа, я тебя подожду.
— То-то же, — ставлю будильник, полностью отключаю звонки и вырубаюсь, только закрыв глаза.
10. Глава 9
Женя
Я невольно стала прислушиваться к телефонным разговорам Геры, задерживаться у дверей кабинета на секунду-другую дольше, чем нужно, интересоваться его делами на работе по приходу домой и понимала, что он лжет. То, что я успевала вычленить из диалогов, никак не вязалось с тем, когда он мне якобы пересказывал свой разговор с кем-то из подчиненных.
С меня словно сняли розовые очки или же с Милосердова слетела его личина, и я видела его настоящего — умелого манипулятора. Лжеца, невероятно обаятельного лжеца. Он виртуозно менял тему, стоило мне заговорить о новой работе, объяснял, как она скажется на моем здоровье. Идиоты начальники, ненормированные графики, тяжелые условия — все это влияет на психологическое и физическое здоровье женщин. И если я хочу здоровых детей, мне следует поберечься.
Еще недавно подобные слова приняла бы за волнение и тревогу обо мне, но сейчас видела в них лишь давление.
За полгода отношений он сделал все, чтобы я была от него полностью зависима: оставила работу, переехала к нему, сузила круг общения с прежними знакомыми, всячески подталкивал к дружбе с девушками и женами его товарищей и коллег.
Гера не имеет теплых отношений со своими родными, ему чуждо каждую неделю ездить на другой конец города и проводить выходной с моей мамой. Рассказывал, как ребенком ожидал свою мать с работы, сидя перед часами. Утром мама показывала, где должна находиться маленькая и где большая стрелка, чтобы она вернулась. Взамен общения она дарила дорогие подарки. Герман хвастался, ему завидовали во дворе и школе. А мне его было жаль. Его не любили, замещая теплоту вещами.
