— Женя?! — Герман распахивает глаза и не верит происходящему — больше я не вижу причин спрашивать мое имя. Быстро надевает домашние штаны и отталкивает Таню. Она заваливается, сев прямо на пол, поправляет платье. Ее пальцы дрожат, дергает молнию и «прикусывает» себе кожу. Во мне нет ни капли сочувствия, я улыбаюсь ее неудаче.
— Женек, я не знаю, что сказать, — смотрит мне в глаза и двумя пальцами стирает остатки помады с уголков губ.
— А ничего не нужно говорить.
— Если ты думаешь, что я сейчас буду извиняться и оправдываться, ты ошибаешься, — встает, опираясь рукой на журнальный столик. — За мужиком нужно следить, Женечка. Не оставлять одного, ну и обслуживать так, чтобы он не смотрел по сторонам. — Кривая ухмылка портит лицо. — На моем месте могла быть другая или уже была.
В одном Герман был прав — Таня мне не подруга и никогда ей не была, просто дешевая подстилка.
— Пошла вон. — На ковер между нами падает пара обуви и дамская лаковая сумочка.
— Скажи спасибо, что открыла тебе глаза, подруга, — мерзко улыбается Таня, собирая вещи. — Как видишь, ты не пуп земли, и одной красивой мордашкой не удержать мужчину — это запомни на будущее.
Что сейчас чувствую? Шок!
Язык прилип к небу, а в душе смерч из гнева, обиды и жалости к себе.
Я невероятно жалкая! На глазах жених изменил с моей лучшей подругой, но не получается подобрать нужных слов. Даже примитивные оскорбления не срываются с моих губ.
— Закрой рот и вали отсюда. — Герман грубо хватает Таню за предплечье и тащит к выходу.
— Я босиком, — визгливо огрызается она.
— Заткнись, иначе пожалеешь.
Оглушающий хлопок двери, отчего я вздрагиваю. Герман молча проходит мимо меня. Достает бутылку с алкоголем и щедро наливает в бокал.
— Я приму душ, и мы поговорим, — осушает, с грохотом возвращает бутылку на место.
Наконец отмираю. Не знаю почему, но не плачу. У меня трясутся пальцы рук, подкашиваются колени, я дышу на полвдоха, а слез нет.
Шум льющейся воды за дверью. Надеюсь, что успею собрать свои вещи и уйти до того, как Герман выйдет из ванной. Не хочу разговаривать. Не вижу смысла. У измены не может быть оправдания, и она служит доказательством: мое решение уйти верно.
Захожу в гардеробную, а в ней нет моих вещей. Все, что висит на вешалках и аккуратно разложено по полкам, подарено Милосердовым.
— Что ты ищешь? — Капли воды разбиваются о пол, падая с мужских волос и спускаясь по груди.
— Собираю вещи. Как оказалось, моих вещей здесь нет.
Я не хочу встречаться с Германом взглядом. Мне не дают выйти из спальни, перехватывая и прижимая к стене телом. Одежда моментально промокает.
— Это не конец, — шепчет и гладит по волосам. — Женя, посмотри мне в глаза. Слышишь! Не конец!
— Ты ошибаешься, — решаюсь взглянуть. В светлых глазах ни капли раскаяния, а затягивающая темнота злости.
— Ты не уйдешь. Нельзя взять и разрушить отношения из-за какой-то шалашовки. — Милосердов чуть отстраняется и смотрит на мой живот. — Наш ребенок! Я не отпущу вас.
— Нет никакого ребенка, Гер. И я рада, что так сложилось.
Господи, зачем я это сказала?!
Вспышка гнева захлестывает мужчину. Один сильный толчок — и затылок обжигает боль.
— Не смей так говорить, — цедит сквозь зубы, удерживая за шею. На меня попадает слюна. Со стоном стараюсь отвернуться, но мой подбородок фиксируют. — Ты родишь мне детей, Женя. Будешь улыбаться, встречая после работы и никогда, слышишь, никогда не заговоришь в подобном тоне. Я понятно объясняю?
