Ты моя слабость - страница 4

Глубокий вдох. Дрожащий. Порванный.

Выдох. Хриплый, как через ржавую трубу.

И ещё раз. И ещё.

Потихоньку паника отступала, уступая место тупой, глухой усталости.

Я посмотрела на него.

– Зачем ты… – Голос предательски сорвался. – Зачем ты вообще помогаешь мне?

Он ответил не сразу.

– Потому что у тебя глаза настоящие, – бросил он тихо. – Потому что ты не притворяешься. Даже сейчас.

Ещё одна вспышка боли. Тупая, но настоящая.

– А ещё… – Он криво усмехнулся. – Потому что я ненавижу оставлять людей на растерзание этим ублюдкам.

И вот в этот момент я впервые увидела, что он не просто холодный. Не просто убийца. В нём было что-то другое. Грубое и сломанное.

Он протянул руку.

– Пошли. Я вытащу тебя отсюда.

И я взяла её. Просто потому что выбора больше не было.

И впервые за эти дни я почувствовала что-то другое кроме боли: слабую, крошечную, едва заметную искру. Жизнь.

Когда мы двинулись, его рука крепко сжимала мою, ведя вперёд, – я вдруг вспомнила про телефон.

Телефон.

Отец.

Почему я сразу не позвонила ему? Почему вообще полезла сюда сама, как дура?

Папа же коп. Настоящий. Серьёзный. Не из тех, кто сидит за столом. Он всегда говорил: «Сначала думай, потом геройствуй». А я?

Господи, я могу сейчас просто достать телефон, нажать одну кнопку – и через пять минут здесь будут люди, машины, мигалки, оружие. Всё.

Почему ты этого не сделала, Эмма?! Почему пришла сюда одна?!

Рука дрожала. Я почти выдернула её из его ладони, начала шарить по карманам. Пальцы липкие от слёз и пота, путаются, как чужие.

Телефон.

Наконец нашла.

И вот палец завис над кнопкой вызова.

Позвонить отцу.

И тут же другая мысль. Тёмная. Глупая. Грязная. Но такая настоящая:

А что я ему скажу? Что я полезла сюда сама, как дурочка? Что была в баре у Марчелло? Что чуть не погибла, потому что думала, что могу играть в игру взрослых людей?

И хуже всего – стыд.

Стыд перед отцом. Перед тем, каким сильным он всегда был, как умел решать всё правильно, разумно.

А я? Я – только что чуть не стала очередной заметкой в криминальной хронике.

И ещё… ещё одна страшная мысль: А если он тоже что-то скрывает?

Если все эти странные взгляды, странные звонки, странное молчание – не просто усталость, а… часть чего-то большего?

– Что ты делаешь? – Лука резко дёрнул меня за плечо, вывел из оцепенения.

Я подняла на него глаза.

– Телефон, – прошептала. – Я должна позвонить… отцу…

Он посмотрел на меня так, как смотрят на человека, стоящего на краю крыши.

Глава 4.

Лука

Иногда самое сложное – это не убивать.

Я мог бы её бросить.

Когда она вырвала руку – я хотел именно это. Оставить её там. Пусть бы она побежала, пусть бы попала под пули. Чёрт с ней.

Не потому что мне всё равно. А потому что так проще.

Проще выживать, когда не привязываешься. Проще убивать, когда не знаешь имён.

Но проблема в том, что я уже знал её имя.

И уже знал её глаза.

А глаза у неё были неправильные. Не такие, какими должны быть у тех, кто случайно оказался рядом с бедой. Не пустые. Не стеклянные.

Настоящие. Горящие. Больные, живые, опасные.

Ты слишком похожа на меня, девочка.

Когда она заплакала, я почувствовал злость. Не на неё. На себя.

Зачем я вообще в это влез?

Мог бы давно быть далеко. Слишком долго живу в этом городе, чтобы не знать: не лезь в чужие драмы. Особенно если в этой драме есть копы.

А у этой девчонки – отец коп.

Я знал это ещё до того, как она сюда пришла. Знал имя её отца. Знал, чем он занимался. Знал, что Том полез туда, куда не следовало. Всё знал. Потому и сидел здесь, когда она вошла.