В Москве, к примеру, можно связать шарф, пока стоишь в пробках. Однажды у меня почти получилось.
Это был шарф «Гриффиндор», бордово-золотой, который я подарила на день рождения своей однокласснице. Марина его потом так ни разу и не надела. А я зареклась ещё хоть раз что-то вязать в подарок.
Подъезжая к перекрёстку, Никита перестраивается в крайнюю правую полосу, собираясь повернуть.
— Почему ты им все не рассказала? — неожиданно спрашивает парень, отвлекая меня от разглядывания причудливой кованой вывески с надписью на французском.
— О том, что ты одноклеточное? Это же очевидно, разве нет? — мне с трудом удается сдержать улыбку.
— Не думай, что я скажу тебе спасибо, — заявляет Тамбов, выруливая одной рукой.
— Я понимаю. Только для самодостаточного человека благодарность не является чем-то недосягаемым.
Никита смеётся. А я нахожу приятным и вполне искренним его хрипловатый смех.
— И, конечно, я, по-твоему, не самодостаточный?
Киваю и все-таки улыбаюсь. Он почти меня не бесит.
— Вот видишь. Кое-что ты способен понять, — продолжаю радовать его своим сарказмом.
Снова виснет пауза. Я утыкаюсь в окно, пока что-то не заставляет меня повернуться.
— В этой форме ты похожа на персонажа из манги, — взгляд Тамбова с моих коленей, обтянутых черными гольфами, возвращается на дорогу. — Ну, знаешь, где героиню то и дело имеют всякие инопланетные уроды с щупальцами вместо… — ему хватает наглости растопырить пальцы и пошевелить ими, — вместо всего.
Мои брови ползут вверх, дыхание перехватывает. С трудом выдерживаю вспышку гнева, вызванную таким хамским сравнением.
Кто-нибудь, отрежьте ему язык.
Наградив парня суровым взглядом, вижу, что ему по-прежнему весело. А я-то так надеялась, что Тамбов начнет вести себя адекватно.
— Очень наглядно, — язвлю в ответ. — Так ты у нас любитель хентая? — задумчиво спрашиваю. — Да, признаю, это в твоем стиле, — стараюсь говорить максимально сдержанно. Хватит с меня криков.
— И что же? — покусывая губы, Никита вновь удостаивает меня недолгим взглядом.
— Культ фаллоса, агрессия, грязные угрозы, аморальные выходки, — деловито перечисляю, загибая пальцы. — Кстати, ты в знаешь, что у тебя вот тут, — указываю на его шею, — синяки от чьих-то щупалец?
— Я в курсе, — Тамбов одергивает воротник куртки. — Это называется засос, дорогуша. Разрыв подкожных кровеносных сосудов. Хочешь узнать, каково это?
От его слов у меня начинает печь кожу на шее, а пульс учащается. Кажется, я краснею.
— Нет, спасибо, обойдусь без этого вульгарного воплощения собственной неразборчивости.
Парень усмехается.
— Теперь я ещё и не разборчив. Тебе стоит задуматься о карьере работника магазина, — сбавив скорость, крутит головой в поисках парковочного места.
— С чего бы это? — ведусь на его провокационное заявление.
— Ты отлично умеешь вешать ярлыки.
— Мои поздравления, Тамбов, ты эволюционируешь. Это самое остроумное, что я от тебя слышала за всю неделю, — несколько раз хлопаю в ладоши.
— Приехали, — произносит парень.
Я отстегиваю ремень безопасности.
— Не спасибо. И не удачного тебе дня, — говорю, потянувшись к двери.
Но кнопка фиксатора замка неожиданно щёлкает и опускается.
— Дверь открой, — упорно смотрю на Никиту.
— Извини, я такой тупой, что забыл, как это делается, — его глаза соблазнительно сверкают, губы слегка подергиваются, а затем расплываются в улыбке.
Стоп.
Он, что, флиртует? Со мной?
