Не об этом ли я мечтала?
Тяжело вздохнув, проглатываю скопившееся раздражение.
Довольно.
Что она мне сделает? Превратит в изгоя? Наведёт порчу? Снова выставит посмешищем перед всеми?
Не хочу ничего анализировать. Я устала от этих агрессивных, недружелюбных незнакомцев.
Но я могу справиться с этим.
Я могу справиться с чем угодно.
В моей жизни были проблемы и похуже.
21. 21. Никита
Сидя на полу в маминой студии, я разглядываю картины, которые расставил вдоль одной стены.
Моя ладонь сжимает красное кольцо-эспандер.
Рядом лежит брошенная мотоциклетная куртка и книжка в темно-коричневой винтажной обложке, обмотанной кожаной верёвкой. Это мамин дневник. Последние несколько месяцев он не покидал пределов моей спальни, но сегодня, собираясь зайти сюда, я взял его с собой.
Странное чувство.
Мне так долго не хватало духу даже взглянуть на дверь мастерской, а теперь я спокойно сижу здесь и рассматриваю ее картины. Я думал, будет больнее.
Но, не знаю, может, больнее просто некуда?
Мы говорили с ней за несколько часов до того, как она свела счёты с жизнью. Совершенно обычный разговор. Мама спрашивала, думал ли я о том, где хочу отметить день рождения. Я ответил, чтобы она не парилась. До него оставалось целых три месяца, а за это время могло произойти что угодно.
Так и вышло… Я постоянно прокручиваю в голове тот момент, выражение ее лица почти стерлось, но я отчётливо помню, что у меня не было какого-то особенного предчувствия или чего-то подобного. Она никак не намекнула, не дала возможности попрощаться, хотя уже точно знала, что сделает это с собой, припрятав где-то убийственный запас таблеток.
Сегодня Женя, эта мелкая язва, дозубоскалилась до того, что я снова психанул и наорал на нее. Хотя в действительности я разозлился не на Женю. Это просто автоматическая защитная реакция. На самом деле, мы неплохо начали, и я балдел от ее колкостей. Ей тоже нравилось мое общество, такое чувствуешь подсознательно. И нам было хорошо вместе до определенного момента, пока ее слова не выбили почву у меня из-под ног, настолько они оказались близки к истине.
Моя мать действительно много лет страдала биполярным расстройством, и, так случилось, с недавних пор я без понятия, кто мой настоящий отец. Поэтому ее подкол все испортил.
Знаю, я тоже перегнул палку, но она об этом не узнает. Как не узнает и о том, что я нахожу ее огромные серые глаза Восьмым чудом света.
— Вот ты где, — слышу голос отца. — Мы ждали тебя к ужину.
Да сколько можно.
Я не оборачиваюсь. Склонив голову набок, щелкаю шейными позвонками.
— Что-то нет аппетита, — вру ему, надеясь, что он побыстрее уйдет, оставив меня наедине с моими мыслями.
Отец прокашливается.
— Ты злишься на меня? — спрашивает он.
Да ладно.
Я стискиваю челюсти, перекладывая тренажёр в другую ладонь.
— А должен? — поворачиваю голову.
Удерживая дверную ручку, отец смотрит на меня сверху вниз. Тяжело вздохнув, открывает дверь шире и делает то, что, как мне кажется, совсем не собирался – входит в комнату. Я напрягаюсь, когда он пересекает мастерскую за моей спиной и останавливается у окна, за которым с каждой минутой становится все темнее.
— Подойди, — его голос звучит устало.
— Зачем? — непонимающе оглядываюсь на него.
— Взгляни, что ты видишь? — он кивает на мольберт.
Я пожимаю плечами.
— Холст.
Разве это не очевидно?
— Почему он здесь?
— Она собиралась что-то нарисовать, но не успела или передумала. Откуда я знаю?!
