— Нет, не смей.
На лбу — крупная испарина, на висках — пульсируют вздутые венки.
— А ты к нему не присоединишься? — из кухни долетает вопрос Богара.
— Ты чего добиваешься? — зло отзывается Лирам.
— Я встал водички попить, — отвечает Богар. — А тут вы уже почти в два смычка играете. Это я должен тут беситься. Это мой выигрыш, а вы даже не подумали меня позвать. Несправедливо.Мы ведь друзья.
— Пошли! — рявкает Оран и рывком тащит за собой.
Я хочу закричать, но шею пробивает электрический разряд, который пронзает иглами и голосовые связки.
— Никаких больше криков, — рычит Оран и дергает к себе, когда я пытаюсь упереться ногами в пол. Вглядывается в глаза, и его злой голос вибрирует в голове низким рыком. — Успокоилась.
Я ухожу в белое марево безволия, из которого выныриваю под прохладными струями душа.
Я в душевой кабине, захлебываюсь и ничего не понимаю, будто меня резко выдернули из глубокого сна.
— Смой с себя эту вонь! — Оран сзади сдирает с меня пижамную рубашку, а затем наваливается на меня, придавливая к гладкой холодной стене. Хрипло рычит на ухо, — вот же дрянь такая…
Самое время моему слабому человеческому сердечку лопнуть от ужаса, но оно продолжает колотиться, разгоняя кровь.
— Помойся, — шипит Оран.
— Помоюсь, — попискиваю я, крепко зажмурившись. — Только не надо…
— Заткнись.
Резко отстраняется и выходит из кабинки. Тонкая матовая дверь за ним бесшумно въезжает в пазы, и я всхлипываю.
От Богара, видимо, мне не дождаться защиты. Он сюда притащил меня не для того, чтобы быть единственным и неповторимым для своего испуганного и невинного выигрыша.
Отталкиваюсь от стены, отфыркиваюсь от воды и замираю, когда вижу за матовой перегородкой темную тень, которая злобно так рычит:
— Мойся!
Я с трудом стягиваю с себя влажные штаны, которые липнут к коже и опять всхлипываю.
— Да не реви ты!
— Мне страшно!
— Не смей со мной сейчас спорить!
— Я не спорю! — обиженно взвизгиваю я.
И это моя ошибка, потому что дверь отъезжает, и в кабину врывается Оран с дикими глазами:
— Ты, что, бессмертная?
— Да лучше убейте меня, — шепчу я и убираю ладонью с лица мокрые пряди волос.
Оран отвечает мне неразборчивым рыком.
Вода струйками стекает по его груди, животу, и опускаю взгляд.
Его штаны намокли, и под влажной тканью можно угадать не только общие очертания его мужской плоти, но и яички и головку.
— Холодная вода, Саймон, — шипит Оран.
И в следующее мгновение я взвизгиваю под острым ледяным душем. Закрываю лицо, сажусь на корточки и вся съеживаюсь.
— Достаточно, — тихо отзывается Оран.
Вода теплеет, и я вздрагиваю.
— Встань.
Я не должна спорить и сопротивляться. Заставят, сломают и вынудят.
— Именно, Ви, — говорит Оран, нырнув в мои мысли.
Я встаю. Поджимаю губы, и Оран медленно выдыхает, вглядываясь в мои глаза:
— Не надо бегать, огрызаться, сопротивляться. Это все провокации, Ви.
Хочу ответить, что для бешеной зверюги и молчание будет провокацией, но медленно выдыхаю. Оран зло щурится.
Касается стены. Отъезжает очередная панель, вскрывая узкую нишу с дозатором, к которому я подношу ладонь под пристальным взглядом Орана.
Дозатор выпускает вязкую струйку холодного геля.
— Хорошенько помой себя во всех местах, — чеканит каждый слог Оран и выходит из душевой кабины, а ему вслед корчу злую рожу. — И это тоже лишнее. Как принято?
— Поняла, — бурчу я и размазываю гель по животу в густую пену. — Со всеми надо быть хорошей девочкой.
