Вдыхаю поглубже и облизываю нижнюю губу, которую колет после тесного общения с колючей небритостью.
– Я даже настаиваю, – не сдается брюнетистая зараза.
Его глаза при этом становятся не просто тёмными. А чернющими.
– Нет, – упираюсь ладошкой в крепкую грудь, где уверенно и размеренно стучит сердце. – Не стоит этого делать.
– Мне показалось, что тебе понравилось?
Левая бровь взлетает вверх. А взгляд плавно с губ скользит к глазам и там останавливается.
– Не показалось, – решаю быть честной, – но продолжения не будет.
– Причина?
– А у тебя нигде не ёкает?
Отвечаю вопросом на вопрос.
– Поясни, – складка между бровями разрастается, а глаза остаются честными-пречестными.
Ну-да, ну-да, почти проверила в то, что я тут полную ерунду несу, а он в гордом непонимании пребывает.
– Кто-то не свободен, – хмыкаю жестко и подныриваю под рукой, откатываясь вбок и в сторону. – Имей совесть.
– Тебя только это волнует?
Алекс совершенно спокойно, не стесняясь своей наготы, разваливается по центру кровати и закидывает руки за голову. Наблюдает внимательно, как я дерганными движениями стараюсь поскорее спрятать свое тело под несколькими слоями одежды.
– Я не хочу обсуждать эту тему, – качаю головой, избегая смотреть в сторону разобранной постели, чтобы не покраснеть вновь.
Но это не помогает. Потому злит. Неимоверно.
– Я приготовлю нам кофе, а затем ты уйдешь, – говорю уверенно и бескомпромиссно.
Слишком наше знакомство затянулось, и это внушает беспокойство. Рождает глубоко внутри ненужную привязанность и желание довериться.
Нет. Нельзя.
Выхожу из комнаты и, прикрыв дверь, на секунду замираю.
Хватит, Соня. Выдыхай и бери себя в руки. Жизнь продолжается, как бы тяжело ни было. И впереди ждут новые заботы и волнения.
Привычная утренняя суета расслабляет и немного расставляет все по местам. Но то, как я неосмотрительно проболталась Алексу о своей юности, гнетет и заставляет чувствовать себя не в своей тарелке. Мне жутко стыдно и неуютно.
«Не умеешь пить, вот и нефиг начинать», – делаю единственно верный вывод, плеская холодной водой в лицо, чтобы остудить щеки.
Упираюсь в раковину руками и склоняю голову. Нет, мне не плохо, а просто некомфортно. Всегда сдержанная и неболтливая, сейчас я пребываю в полном раздрае. Потому очень надеюсь, что Алекс не станет нагнетать и просто исчезнет.
– Соня, перестань себя есть поедом, ничего не случилось, – раздается из-за спины. – Я никогда не использую против тебя то, что услышал сегодня ночью. Поверь мне.
Не оборачиваясь, горько ухмыляюсь и качаю головой.
Как легко люди говорят: «Верь мне, я не обману», а затем так же легко предают, нарушают свои же слова, совершенно не заботясь о том, что это подло, низко, жестоко.
Зато такие, как я, однажды обжегшись, уже не верят никому.
Да, у меня дефицит доверия. Но я к этому привыкла.
– Ты правда хочешь кофе? – оборачиваюсь, надевая на лицо привычную маску, которая в клубе всегда меня защищала. – А может, тебе уже пора?
– Соня…
– Совсем пора, – перебиваю, разглядывая полностью одетого мужчину. – Уезжай, Алекс. Спасибо тебе за помощь, она была полезной, но дальше я отлично справлюсь сама.
– Уверена?
Гроссо не меняет позы, так и стоит, прислонившись к косяку дверной коробки, но вот от глаз теплом уже не тянет. Стылый лед.
Показательно.
– Однозначно, – выдыхаю, слегка кивая.
И прикусываю губу, когда Алекс, на пару секунд впившись в меня темными омутами, ухмыляется. А затем разворачивается и уходит.
