– А бычки водятся?
– Бычки здесь маленькие, головастенькие. Спрячется у камня и не заметишь, камешек ли это лежит мохнатенький, длинненький или бычок. Окунь здесь тоже попадается, пескарь, а весной подходит шаманка метать икру. Вот когда здесь шамайки! Руками бери! А…
Измученная свинья вырвалась наконец-то из жестоких мальчишеских рук и стрелой летела по берегу. По срезу, что вел к броду, поднялась и мгновенно скрылась из наших глаз.
Теперь мальчишки направились в нашу сторону, что-то кричали, размахивали кулаками. Мой новый знакомый прервал свой рассказ, и снова на его повеселевшем личике появилась тревога.
– Витька Нехода, – тихо шептал он, – а с ним Пашка Фесенко… Пашка… Они обязательно придут сюда.
– Пусть приходят.
Мальчик внимательно оглядел меня, точно сравнивая мои силы с неоднократно им проверенной опасной силой, двигавшейся на нас.
– Ты лучше сделай вид, что незнаком со мной, – быстро сказал он, – я от них откуплюсь… – он мгновенно поправился: – я им подарю… хотя бы всю низку. Хорошо, что я сумел наловить до их прихода кое-что. Я, может быть, еще подсмыкну головня или чернопуза.
Мальчик торопливо вернулся к своей удочке, достал из-за пояса спичечную коробку, вытащил оттуда червяка и насадил его на крючок. Поплевав на червяка, он забросил удочку по течению.
– Почему же без поплавка?
– Без поплавка почему? Здесь же вода тянет. На тихой – с поплавком. Вон там, – он показал в сторону, – с поплавком. – Мальчик осмотрел крючок, покачал головой. – Смыкала, смыкала и бросила. Надо пойти на другое место.
Он, поминутно оглядываясь, прошлепал вверх по воде. Снова засвистело удилище. На худеньком черномазом лице мальчика застыло – напряженное внимание. Еще секунда – и его тоненькая ручонка дернула удочку на себя, и я увидел просиявшее от удовольствия лицо маленького рыболова.
– Еще чернопуза! – весело воскликнул он. – Пятый!
Его пальцы ловко проткнули палочку под жабры, и рыбешка скользнула вниз по ниточке.
Наша мирная беседа была прервана подходившей оравой. Ребятишки двигались берегом Фанагорийки, бросались камнями и орали веселыми, резкими голосами какие-то стихи. Услышав эти зарифмованные выкрики, мальчик задрожал и побледнел, – вероятно, так дрожали бледнолицые братья, заслышав боевой клич индейцев где-нибудь в истоках Ориноко.
Голые «индейцы» приближались к нам. Лоскут и Мальва поднялись на ноги, оскалились. Я надеялся на их поддержку. Положение же мальчишки-рыболова, очевидно, было безнадежно. Я решил защитить его. «Индейцы» размахивали своими мокрыми штанишками, скрученными жгутами, выкрикивали:
К Яшке гузом мы идем,
Яшке пузо мы проткнем!
– Это я – Яшка, – скорбно заметил мальчик, – а тот впереди – Витька Нехода…
– Выходи из реки, иди ко мне, – скомандовал я.
– Не надо, – взмолился Яша, – ни в коем случае… Ты уйдешь, а мне… с ними встречаться… Мне жить с ними…
– Иди ко мне, – строже приказал я.
– Ты не одолеешь их, – прошептал Яша, опасливо исполняя мое приказание. – Слышишь, они держатся гузом.
Это впервые услышанное мною слово, вероятно, означало кучку или ораву. Но я приготовился не сдаваться.
Мальчишки приблизились. Теперь я мог видеть каждого из них. Витька Нехода был высокий длинноногий мальчишка с коротко остриженной белой головой и заносчивым взглядом. Витька держался вожаком и выкрикивал громче всех: «Яшке пузо мы проткнем!» Он шел впереди и в отличие от остальных был одет в мокрые трусики, прилипшие к его бедрам.
