Более внимательный глаз заметил бы многое, что отличало военный Севастополь от мирного: город наершился, вооружился, снял с себя белоснежно-кремовые тона и стал похож на один из ошвартованных У стенки крейсеров. Город закрылся контрольно-пропускными шлагбаумами, прощупывался матросскими патрулями. Ночью движение замирало, только шла и шла пехота, катили пушки и пулеметы. Через порт к южному крылу фронта проходили крупные силы. Ночью город был темен и тих. Изредка вспыхивала точка патрульного фонаря и сразу гасла, или поднимались вверх десятки голубых мечей.
Эти ощущения боевой красоты Севастополя пришли ко мне гораздо позже. Тогда же, потолкавшись в городе около часу, мы так и не нашли в облике крепости того, что соответствовало бы нашим понятиям о войне.
Грузовик стучал по камням. Мы молча продолжали путь к Херсонесу. Густая известковая пыль садилась на фланелевки, на бескозырки. На грузовике стоял токарный станок. Его приходилось поддерживать руками, так как он ежеминутно грозил свалиться на нас. Кроме станка, мы везли инструменты в плоских ящиках и два самолетных винта в деревянных футлярах.
На аэродроме при ночной посадке пострадали два самолета. Надо было срочно привести их в порядок.
– Не знаю, сколько это отнимет у нас времени, – сказал Дульник.
– Смотря, как разложили, а то поглядим и уедем.
– Раз вызвали – значит нужно будет потрудиться.
– Жаль машины. И так каждая на счету.
– Ночью садились на луч. Может быть, молодняк пилоты?
– Может быть, – согласился я.
Дороги пересекали многочисленные лощинки. Грузовик подпрыгивал, нас трясло. Виднелось плато Сапун-горы, вправо от нее синели скалы Балаклавы.
Низко над морем шли два морских разведчика, одномоторные воздушные черепахи с толкающим винтом и неуклюжими поплавками.
Теперь уже было видно море, на нем – точки сторожевых судов – охрана внешнего рейда. Сверкающее море лежало перед нами по всему горизонту до Балаклавских высот.
Глава вторая
Первая встреча с отчаянным капитаном
Дульник, сидевший с правого борта, перешел ко мне, на левый. Я знал характер своего приятеля. – ему не терпелось поделиться со мной какой-то новостью.
– Что узнал, Дульник?
Дульник прикоснулся рукой к курчавому затылку, хитро поглядел на меня черными глазами.
– Узнал кое-что в Севастополе, Лагунов, – сказал он.
– Именно?
– Видал, как меня остановил морячок береговой обороны?
– Видал.
– Мой приятель еще по Одессе. Ланжеронцы мы…
Мне показалось, что за этим вступлением начнется обычный восторженный рассказ Дульника об Одессе. Я попросил быть ближе к делу.
– Организуются парашютно-десантные части для Одессы, – сказал Дульник.
– Где?
– Недалеко, на Херсонесе. Приятель указал мне «позывные».
– Кто организует? Флот?
– Конечно.
– Кто именно из флотского начальства?
– Некто майор Балабан.
– Балабан? – переспросил я.
– Балабан, – повторил Дульник, – ты разве с ним знаком?
– Если только это тот Балабан, – сказал я, – отчаянный капитан. Морской пограничник.
– Он! – обрадованно воскликнул Дульник. – Абсолютно точно, отчаянный капитан.
– Неужели тот самый отчаянный капитан?
– Совпадение исключено, – сказал Дульник, – тот самый. Где ты с ним познакомился?
– Я с ним незнаком.
– Незнаком? – Дульник округлил свои птичьи глаза. – Не представлен, что ли?
– Я его даже не видел. Я только слыхал о нем.
– Кто не слыхал про отчаянного капитана! Я помню на Ланжероне…
Я снова перебил Дульника:
