Мы, крадучись, принялись пробираться по территории.
Всё было бы неплохо, если бы я не умудрился запнуться о стальной трос, невидимо натянутый по земле. Скорее всего, по этому тросу и бегал волкодав на цепи. Раздался металлический звяк. Мы с отцом замерли.
Откуда-то из темноты донёсся неопределённый шум, похожий на звук сминаемого кем-то шуршащего материала.
Отец принялся лихорадочно крошить батон колбасы, нож был тупой, поэтому куски получались огромными и рваными, будто бы он собирался кормить ими тигра.
Кто-то определённо к нам приближался. Неподалёку уже гнулись берёзки, и слышалось тяжёлое дыхание зверя.
Мы бросились прочь, забежали за перевёрнутый килем вверх катер и сели на корточки, прислонившись спиной к шершавому боку посудины.
Собака явно искала нас, потому что ничего похожего на довольное чавканье мы не слышали. А слышали всё приближающийся топот, сдерживаемый рык, гром каких-то железяк, попадающих под копыта зверя.
– Наверное, колбаса невкусная! – плачущим голосом предположил я, выставляя вперёд удочку, чтобы отбиваться.
– Если нападёт, беги к калитке, – шёпотом предупредил отец, – я её отвлеку оставшейся колбасой!
Честно говоря, этот аргумент показался мне слабым.
Собака была уже совсем-совсем рядом. Она хрустела ветками буквально за кормой катера.
Мы с отцом переглянулись, как в окопе перед рукопашной.
– Ну иди, иди сюда, проклятая псина, – прошипел отец.
– Я тебе счас покажу псину, – пообещала собака человеческим голосом и на нас надвинулась тёмная тень.
У меня отвалилась челюсть, а отец судорожным движением зачем-то спрятал оставшуюся колбасу за спину.
– Вы чего тут забыли, физкультурники? – грозно спросил сторож, надвигаясь на нас необъятной горой.
К счастью, наш кроткий вид, а также наличие бамбуковых удочек немного сгладило напряжённость и мы даже впоследствии познакомились.
Теперь, если мы шли на чебака, то брали кусок колбасы и шли прямиком в будку сторожа, чтобы его угостить. За это он нас беспрепятственно пропускал к месту лова. Делился ли он этой колбасой с таинственным волкодавом, мы никогда не спрашивали.
Чем мне запомнилась летняя Анапа? Почему-то, в первую очередь, экзотическими деревьями – акациями, магнолиями, кипарисами. Я никогда не видел такого дендрологического разнообразия. Ещё вспоминаются раскопки, которые производились прямо на морской набережной. И отдыхающие – много разных весёлых людей, которыми были забиты приморские улицы.
Мы несколько раз приезжали в Анапу по курсовкам всей семьёй. Курсовка – это такая путёвка, по которой ты живёшь не в санатории или доме отдыха, а в съёмной комнате частного сектора. А на лечебные процедуры ходишь, как положено. Предполагалось, что я езжу на юг, в том числе, чтобы поправить своё слабое здоровье. Почему оно считалось слабым мне не понятно до сих пор. Зато я с содроганием вспоминаю название некоторых медицинских процедур, например, «смазывание горла». Это просто кошмар, брр. Всеми правдами и неправдами я часто с них сбегал. Какие процедуры, когда рядом море?!
В очередной свой приезд, сверившись с бумажкой, мы остановились возле ограды частного дома. Отец поставил чемодан на пыльный тротуар. Судя по всему, в этих апартаментах нам должна была быть выделена комната в соответствии с курсовкой. Улочка была совершенно провинциальной, аккуратные дома вдоль дороги утопали в зелени. Стояла вязкая полуденная тишина.
