Мама для приличия постучала в калитку. Но, так и не дождавшись ответа, мы вошли в ограду. Рядом с домом стояло две летних веранды, которые, судя по развешенным там и сям вещам, уже были сданы другим отдыхающим.
Возле крыльца стоял маленький шкет. У него были светлые растрёпанные волосы и конопушки на щеках. В руках он держал пластмассовый автомат. Рядом с ним сидела небольшая меланхоличная дворняга. Одно ухо у неё торчало вверх, а другое строго вправо. Она быстро дышала, высунув язык. На добродушной морде у неё было выражение приветливости и, казалось, что она ухмыляется.
– Мальчик, – сказала моя мама. – А взрослые есть? Это дом номер пятнадцать?
Пацан засмеялся, демонстрируя наличие отсутствия у него пары передних зубов.
– Конефно, пятнадцать, – подтвердил он, прищурившись, и добавил: – Мамка в плофилактолии.
– А когда она придёт?
– Ефли вы жилифки, я вам скафу куда идти, – заверил мальчик и показал стволом автомата на дом.
– Ну хорошо, – несколько озадаченно протянула мама.
– А как зверюгу-то зовут? – поинтересовался отец, кивая на ушастого питомца.
– Суслик!
– Как-как? – переспросил мы хором. Отец недоверчиво разглядывая собаку. Та, в свою очередь, смотрела на него влажными глазами и виляла хвостом.
– Сус-лик, – подтвердил шкет по слогам.
– Ты уверен? – поинтересовалась моя мать.
Пацан поднял руку на уровень плеча и глянул на пса.
– Суслик! Полай!
Собака вопросительно задрала голову и, подумав некоторое время, видимо, решила хозяина не подводить.
– Гав!
Шкет засмеялся и торжествующе на нас посмотрел.
– А это ты сам так её назвал? – задал отец каверзный вопрос.
– Не-а. Это дядя Петфо…
– А тебя самого-то как зовут? – подозрительно спросила мама.
Мы все немного внутренне напряглись, потому что после «суслика» ожидать можно было всякого.
– Паха, – ответил шкет.
– Ааа, ну то есть Паша? Павел? – с некоторым облегчением переспросил отец.
– Ага!
– Странное имя для собаки, – сказала мама отцу, когда Паха провожал нас в комнату.
– Я знал парня, который назвал кота Берией, – ответил отец.
– Ну то Берия, а то Суслик! – не согласилась мама. – Нет, ну а почему Суслик-то, я не пойму? – продолжила она допрос нашего нового знакомого.
– Потому фто он быстло бегает! – признался маленький хозяин.
Мама хотела ещё что-то спросить, но прервалась на полуслове – что и говорить, аргумент в пользу клички у пацана был исчерпывающий.
Рыбачил я на пляже в основном с пирса. Просто опускал леску с крючком и грузилом вниз в воду и ждал поклёвку. Даже удилище было не нужно. Для наживки использовалась креветка. Но не такая здоровенная, которую продают сейчас в магазинах, а малюсенькая, размером полтора-два сантиметра. Ловить её надо было у самой воды под илистыми камнями. Поднимаешь такой камень, а они распрыгиваются в разные стороны – только успей хватать. А схватил – прижимаешь ей голову, и она от этого становится томной и уже не прыгает, а только слегка шевелит ножками. Такую креветку складываешь в спичечный коробок. Клевали на неё совершенно экзотические рыбы. На море вообще, надо сказать, ихтиофауна специфическая. Половина рыб и вовсе несъедобная. В первую очередь – брюхастые «собаки», да-да, так эти рыбы и называются, во рту у них маленькие остренькие зубки и стоит зазеваться, они с удовольствием тебя кусают за палец. Потом «коровки», эти покрупнее и попадаются реже. Ещё «зеленушки» – условно несъедобные. То есть, вроде бы их и можно в пищу употреблять, но местные не советуют. Скорпена – один такой здоровенный морской чёрт попался мне однажды: как он пасть расщеперил на крючке поперёк себя шире, аж страшно! На жабрах у Скорпены два ядовитых шипа – уколешься, рука на неделю распухнет и будет болеть. А если уколоться шипом морского дракончика, что торчит у него из верхнего плавника – и в больницу можно попасть! Или вот скат-хвостокол с иглой! Всех этих рыб я там ловил. А самые благородные и, соответственно, безобидные – это всеми любимые барабульки и толстенькие бычки. Их можно употреблять в пищу в любом кулинарном виде.
