Природа тех мест тоже была соответствующая. Тёмные густые леса по ту сторону Туры, прозрачный воздух и необыкновенный запах свежести, расплескиваемый ветром от бегущей волны.
Ну и сама река была великолепна. Я всегда любил смотреть на текущую воду, но тут её движение завораживало. Тура была двулика, она могла пребывать либо в полноводном бурном состоянии, либо в обмелевшем и обессилившем. В перовом случае она могуче шуршала у ног, заманивая крутыми водоворотами, а во втором – словно стыдливо прикрывала свою наготу лужами и небольшими разливами. Зависело это от того, работают или нет турбины гидроэлектростанции, расположенной выше по течению.
Одно из развлечений ребятни, да и некоторых взрослых, как раз было связано с этим. Нужно было лишь поймать момент, когда турбины выключали, и ГЭС становилась просто водной плотиной. Река ниже по течению постепенно опадала, истончалась, из-под воды показывались верхушки огромных, отполированных за века, валунов. Через пару часов можно было наблюдать фигурки людей, бродящих в облысевшем русле между камнями и шарящими в лужах руками. Они искали зазевавшуюся рыбу. Когда спадала вода, в таких лужах могли оставаться рыбёшки, чаще мелочёвка, но иногда бывали и исключения. Так, дядя Витя с посёлка Фура утверждал, что его племянник однажды поймал в обмелевшей Туре руками пятикилограммовую нельму. Фотографического подтверждения трофея, конечно, не было (в те времена фотоаппараты были редкостью), но дядя Витя бил себя в грудь и клялся своими татуировками, что, в принципе, было эквивалентно.
Когда я на летних каникулах приезжал с отцом в Верхотурье, мы ходили на рыбалку каждый день.
По большой воде в Туре клевал в основном пескарь. Попадался чебак, ёрш, мелкий окунь. Но наиболее интересной была, конечно, рыбалка возле самой ГЭС в глубокой яме сразу после плотины, именно там, куда вплёскивались сумасшедшие водные буруны после турбин. Когда ГЭС стояла, вода образовывала там почти круглое озеро. Рыбачить можно было либо с основного берега, либо перейти ниже по течению по валунам и подобраться к «озеру» с противоположной стороны. Но самое козырное место было на так называемом «быку». «Быком» звался бетонный выступ с отвесными стенами, который врезался в акваторию перпендикулярно плотине и как бы разрезал «озеро». «Бык» был длиной метра четыре, а шириной всего-то с метр. Он высоко вздымался над водой; чтобы рыбачить с него, нужно было опускать удилище почти вертикально вниз и даже тогда поплавок едва-едва доставал до поверхности воды. А пробраться на него можно было только с верхней галереи, тянущейся вдоль плотины. Пройдя по ней, нужно было перелезть через металлическую ограду и спрыгнуть на «бык» с метрового уступа. И всё это нужно было проделать на приличной высоте! К тому же, всегда был шанс навернуться с самого «быка», так как ширина выступа была уж очень маленькой, а когда клюёт рыба, сами понимаете, всякое бывает.
Мы рыбачили с «быка» с отцом один раз, но для меня-школьника это было всё же чересчур опасно, поэтому больше испытывать судьбу мы не рискнули.
Каждое утро мы выходили из ограды бабушкиного дома и отправлялись на Фуру, именно так назывался посёлок, расположенный у Верхотурской ГЭС. До него было около пяти километров, путь наш лежал вдоль реки по живописным тропкам. И каждое же утро нас провожал хозяйский кот Барсик. Он выходил за калитку, усаживался на тротуар и смотрел на нас немигающим взглядом своих зелёных глаз. Когда мы возвращались после обеда, мы заставали его в абсолютно той же позе. Казалось, что он всё это время не сходил с места. Получив щедрое вознаграждение в виде пары-тройки жирных пескарей, Барсик благодарно чавкал у бани, чтобы завтра снова проводить нас в путь.
