Наши попутчики, Анатолий и Николай, были уже там. Когда мы протиснулись в кабинет начальника и поздоровались с ним, я приметил, что Олег Николаевич посматривает в мою сторону с некоторым подозрением. Поприветствовав нас, он без лишних рассуждений раздал всем паспорта с вложенными в них талонами и пропусками. Потом попросил всех пройти на инструктаж к главному инженеру.
Странно, но мне ничего не досталось. Когда мужики потянулись к выходу, начальник киношно обратился ко мне:
– А вас, Штирлиц, я попрошу остаться.
Это обстоятельство смутило меня, а он продолжил:
– Послушай, Александр, ты человек здесь новенький, я ничего о тебе не знаю. За тобой никаких грехов не числится?
– Не знаю, – растерянно ответил я ему. – Вроде нет. А что случилось?
– Пока ничего особенного. Документ твой местная милиция арестовала. Начальник паспортного отделения ничего объяснять не стал. Сказал лишь: «Пусть этот сам ко мне придет». Иди.
– Куда? На инструктаж?
– Какой тебе инструктаж? Ступай в милицию. Выручай свой арестованный паспорт.
Я шел по пыльным серым улицам незнакомого мне города и замечал поваленные ветром новогодние елки. Они сиротливо валялись на голой, изрытой многочисленными канавами земле. Уличное пространство выглядело необихоженно. Мешая проходу, на уровне чуть ниже пояса вдоль дорог тянулись водопроводные трубы. Неаккуратно обмотанные, они помахивали на ветру растрепанной теплоизоляцией. Был бы снег, прикрыл бы эту стыдобу, но его не было, и это в середине-то зимы, сразу после Нового года. Все, что сейчас виделось, никак не вязалось с устоявшимися представлениями об этом сказочном, красочном, заснеженном празднике. Однообразные, безликие строения, мимо которых я брел, выглядели уныло и мрачно. Сквозь эту железобетонную серость я топал в милицию с беспокойными мыслями о паспорте. «На кой леший он им сдался? Чего они в нем нашли крамольного? Прежде чем попасть в эти края строгих правил, я столько поназаполнял анкет, столько прошел проверок „на вшивость“ – и вот на тебе здрасьте… Что еще не так? Интернирован не был, в плену не был, родственников за границей не имею. Три года провел в тюрьме. Неужели это тюремное прошлое всплыло и оказалось сейчас под подозрением?» Иду гадаю, к чему тут могли придраться?
В душевном смятении отыскал местную милицию, паспортное отделение и кабинет начальника. В милицейских коридорах пусто. Торчу под дверью, переминаюсь с ноги на ногу, не решаясь войти, однако надо.
Вхожу и… Елы-палы! Чего я вижу! За столом начальника мой однокурсник Иван Ципляков. Вот это встреча…
– Иван, ну ты шутник. Чуть заикаться меня не заставил. Это ты арестовал мой паспорт?
– Я. Здорово, дружище!
– Здорово, здорово. Ну, напугал. Мой начальник меня уже в неблагонадежные записал. Ну, ты даешь.
– Да я, когда твой документ мне в руки попал, сам немало удивился. Столько лет ни слуху ни духу, и вот ты здесь.
Он вышел из-за стола, шагнул мне навстречу, мы рассмеялись и по-дружески крепко обнялись.
– Спешишь, небось? Запоминай мой адрес, заглядывай вечерком. Ната у меня манты классно готовит. За рюмкой чая вспомним о былом студенчестве, посидим, потолкуем.
После этой неожиданной встречи я, облегченно вздохнув, вернулся к своему начальнику. Рассеял его подозрения о неблагонадежности, прошел у главного инженера запланированный инструктаж. Остаток дня провел в походах по магазинам, отоваривая полученные продуктовые талоны на гречку, тушенку, сгущенку, макароны. К Ивану в гости решил забежать попозже, как-нибудь в выходной.
