Дело в том, что новый секретарь райкома «протащил на бюро» вопрос о «самообразовании райпартактива». И теперь мы два раза в неделю прорабатываем русскую и советскую литературу. Это в районе небывалое новшество, и бывшим партизанам, занявшим сейчас районные высоты, приходится нелегко… Нам с Дьяконовым легче. Оба мы – книголюбы и оба – слушатели ВЮК – Высших юридических курсов…
– Не хочу, Павлыч… Нет настроения… Вот Желтовский зачем-то бежит… Наверное, на охоту звать…
– Все вы охотники – блажные. Дурью маетесь!
Секретарь моей камеры, семнадцатилетний Игорь Желтовский, влетел в комнату без стука и выпалил с передышками:
– Никодимов… только что… покончил… с собой!
– Ты что болтаешь?!
– Кто тебе сказал?!
Игорь шмыгнул носом. Когда он волновался или злился – всегда шмыгал. Эту привычку он сохранил до седых волос и прокурорских вершин.
– Никто не сказал… Вернее, все сказали. Они все у предрика в кабинете… Вас вызывают. И к вам, товарищ райуполномоченный, на квартиру послали. Утопился… Бросился в Картас.
Утопился Аркадий Ильич Никодимов! Наш веселый, остроумный, добродушный и отзывчивый секретарь президиума райисполкома. Сама мысль об этом была чудовищно нелепой. Спокойный, уравновешенный человек лет тридцати пяти. Женат на хорошей, интеллигентной женщине-учительнице. Жили душа в душу! Считался отличным работником… Собирался вступить в партию. Да что за чертовщина!
…В кабинете предрика Пахомова собрался весь районный актив. Уполномоченный угрозыска докладывает:
– Рано утром жительницы вышли полоскать белье…
– Что ж их ради воскресенья на реку понесло? – перебивает хмурый Пахомов, хотя это совершенно не относится к делу.
– Завтра опять праздник, – поясняет Дьяконов, – какой-то Егорий вешний…
– Так вот, – продолжает уполномоченный, – Аркадий Ильич прошел в конец мостков. Там свайные мостки, знаете, где летом лодки стоят? Женщины окликнули, предупредили, чтобы не упал в реку. Вода бешеная, весенняя. Аркадий Ильич обернулся, махнул прачкам рукой и бросился в воду как был в одежде. Женщины рассказывают, что два раза видали, как из воды поднялась рука Никодимова, а затем он скрылся из глаз за поворотом реки, там, где наш мост…
Уполномоченного розыска дополнил Шаркунов:
– Меры приняты. Тело ищем. По берегам поехали конные милиционеры.
– А лодки, лодки?! – волновался Пахомов. – Надо проверить: вышли ли на поиски лодки?!
Но тут оказалось, что ни одной годной лодки в селе нет – все текут.
– Черт знает что! – возмутился Петухов. – Неужели вы здесь за восемь лет советской власти не могли при пожарной части организовать спасательную службу?!
Кто-то напомнил, что Картас весной беснуется, а летом – курице по колено.
– Какого парня потеряли! – горестно вздохнул заврайоно Рукавишников. – Какого парня! Окрисполком его всем в пример ставил… Поэт был.
Я вспомнил: да, действительно, Никодимов писал стихи. Даже печатался в окружной газете.
И еще вспомнил свой первый разговор с погибшим. Никодимов готовил проект постановления РИКа о моем утверждении в должности.
– Тяготит меня членство в президиуме, – сказал Аркадий Ильич, когда мы разговорились, – по натуре своей не имею склонности командовать людьми. Да и генеалогия неподходящая: все Никодимовы – или учителя, или попы…
Затем из разговора выяснилось, что это вполне интеллигентный человек, кончивший учительскую семинарию, и один из немногих хорошо грамотных бывших партизан.
