Один из гребцов оттолкнул лодку веслом от причала, и она устремилась к другому берегу Главного канала, покачиваясь на мелких волнах. Кенлар подал Юсту темную ворсистую накидку прикрыть рубище, в которое тот до сих пор был облачен. Юст закутался в мягкую ткань и с облегчением откинулся на спинку обитого бархатом сиденья. Ему казалось, что сил у него больше ни на что не осталось.
Кенлар насыпал в деревянную чашку орехи и изюм, поднес к его губам серебряную флягу:
– Выпей!
Голос был все такой же спокойный, но звучал мягче. Юст послушно сделал несколько глотков – кофе с коньяком. Он жадно осушил флягу, затем, сжимая чашку в дрожащих ладонях, высыпал себе в рот все её содержимое.
– Как? – наконец нашел в себе силы спросить он. – Как тебе удалось? Ты заплатил?
Кенлар отрицательно покачал головой:
– Договорился.
– Как? – снова спросил Юст.
– Потом, мальчик мой, потом. Дома.
Кенлар осторожно погладил его по плечу унизанной перстнями рукой, брезгливо ощупал торчавшее из-под накидки грязно-серое рубище.
– Я… очень плохо выгляжу? – спросил Юст.
Кенлар бросил на него быстрый взгляд и коротко сказал:
– Да.
Юст отвернулся, рассматривая в щелку между занавесками бликующую на солнце бирюзовую воду. Они миновали устье Обводного канала и вплыли в Узкий, причалив у бокового входа в особняк Кенлара.
Кенлар, снова обхватив Юста за плечо, провел его в малую гостиную, распорядился сделать прохладную ванну с травами, найти чистую одежду, подать вина и еды и немедля привести лекаря с Аптечного переулка.
Юст сел на мягкий диван, обитый темно-коричневым бархатом, а Кенлар не без помощи слуг снял с себя длинную тяжелую тогу вместе с цепью советника, оставшись в белой льняной тунике, тоже являвшейся частью традиционного облачения.
– Что они сделали с тобой, мальчик? – спросил он, разливая в бокалы поданное красное вино и протягивая один из них Юсту.
Юст пригубил, облизнул губы: «Кровяной москит», наверное, не менее чем десятилетней выдержки, из их виноградников в долине Полоны.
– Ничего особенного, полагаю, – ответил он, после того как сделал пару глотков. – То же, что делают с остальными.
– Я вижу.
– Как тебе удалось? – в третий раз повторил Юст свой вопрос.
– Тебя это не касается, Юст.
– Не касается? – вскинулся Юст.
– Нет, – твердо произнес Кенлар. – Это не твоя забота. Нужно было бы – сделал бы то же еще раз. Что они хотели от тебя?
– Неважно, – в тон Кенлару ответил Юст, с упрямым вызовом посмотрев в глаза.
Тот улыбнулся, дернув углом рта, отпил из бокала.
– На самом деле с тобой все не так плохо, как мне показалось вначале. Материнский норов быстро к тебе вернулся, – Кенлар замолчал, раздумывая, а затем продолжил, подбирая обтекаемые слова: – Я заключил сделку с Понтификом и Великим инквизитором. Заложил ему свои тело и душу, скажем так…
– Ему нужен твой голос? – предположил Юст. – Или твое место в Совете для верного человека?
Кенлар опять дернул ртом, потер указательным пальцем подбородок:
– Разумеется, он был бы рад и тому, и другому. Власть – не та вещь, которая приедается, а у Понтифика и Великого инквизитора она возбуждает все больший аппетит, как бы до несварения не доигрался… Что они от тебя хотели, Юст?
Юст подумал, что Кенлар стал относиться к Понтифику… хуже, чем раньше. И раньше-то его не любил, сейчас же испытывал едва ли не ненависть, холодную и тяжелую.
– Мне и самому интересно, что им было надо, – произнес Юст. – А Понтифик и Великий инквизитор тебя не просветил на этот счет?
