– Вот сегодня сама и расспросишь его обо всём!
Вскоре Илья позвонил, и Женька отправилась на встречу. Или всё-таки на свидание? Она и сама не знала, но Светка была абсолютно уверена, что это свидание. Женька же утверждала, что просто идёт на прогулку по городу. Она осталась в восторге от всего, что в тот день увидела. Илья оказался знатоком местной архитектуры. Он познакомил Женьку со старыми и современными зданиями Минска. Всё тут было достаточно интересным: и башни-близняшки возле Центрального вокзала – настоящий памятник сталинской архитектуры, и забавные «дома-кукурузы», и какие-то фантазийные, необычайно яркие домики в стиле Гауди, которые Женька разглядывала с восторгом первобытного человека. Впечатлило её и здание Национальной библиотеки необычной формы. Она с трудом повторила за своим гидом слово «ромбокубоэктаэдр». А уютный дворик у чешского посольства с необычным фонтанчиком и особым духом старины совершенно сразил её. Заглянули они и в костёл Святого Роха, и по Лошицкому парку погуляли, с интересом осматривая старинную усадьбу. Они много ходили пешком, спускались в метро, поднимались на смотровую площадку. Илья оказался замечательным рассказчиком, он довольно много знал о своём городе и подробно отвечал на каждый Женькин вопрос. Речь его была плавной и певучей, как, впрочем, у всех местных жителей. Вечером, когда Женька прокручивала в памяти весь этот день, ей казалось, что она побывала в каком-то неведомом мире, похожем на сказку.
– Едва держусь на ногах, – сказала она, входя в квартиру.
– А глазки-то у тебя горят! – подметила Светка. – Эх, молодец Илюша! Быстро сообразил, чем тебя можно взять.
– Он обещал в следующий раз в музей современного искусства меня сводить. Представляешь, там выставка Шагала будет!
– Представляю! – усмехнулась подруга.
Так началась у Женьки совершенно новая жизнь. Она, конечно, давно знала, что каждый человек – это огромный мир. Но то, что этот мир будет таким наполненным и интересным, она даже предположить не могла. Илья постоянно удивлял её. Да и сами их отношения не были похожи на то, что связывало Женьку с Игорем. Это больше напоминало родственные, почти братские узы. Никакой страсти, никого сумасшествия. Они с Ильёй были близки по духу, по увлечениям. И это как-то по-особому грело ей душу. Зато Максим Сергеевич стал с ней невыносимо строг. Если прежде он не позволял себе кричать на неё, как на других членов группы, то теперь нередко срывался из-за любого пустяка. А оператор Слава неожиданно отдалился, коротко кивал при встрече и тут же отворачивался, да и на вечерний чай уже больше не напрашивался.
Постепенно Женька многое узнала об Илье. Он коренной минчанин и всю свою жизнь, длиною в двадцать восемь лет, прожил в этом городе. По национальности белорус. Родители – инженеры, работают на автозаводе. У него есть младший брат Ян, он музыкант, играет на ударниках в какой-то местной группе. Сам Илья окончил академию искусств. Увлекается лепкой и живописью, что Женька уже успела заметить. Она тоже многое рассказала о себе, за исключением последней печальной истории, благодаря которой она и оказалась здесь.
Дни летели за днями, работа приближалась к концу. А значит, близился и час расставания, но Женька старалась не думать об этом. Вот отсняли последнюю сцену (крайнюю, как тут принято говорить), дружно подняли бокалы с шампанским и крикнули громкое «Ура!». Для традиционной шапки (празднования завершения проекта) зарезервировали небольшое уютное кафе. Дамы, нарядные и неожиданно похорошевшие, мило щебетали за большим общим столом. Мужчины со своими длинными многословными тостами то и дело испытывали терпение тех, кто жаждал поскорее расслабиться. Непревзойдённая прима Синицина, поджав губки, сидела в сторонке. Поскольку она была лицом, приближенным к телу режиссёра, то ни с кем из группы дружбы не водила. Но надо же было такому случиться, что за три дня до окончания съёмок законная жена Максима Сергеевича коварно вторглась на её территорию, неожиданно приехав с сыном, якобы развеяться, и оттеснила тем самым звезду от вожделенного тела. И теперь синицинский покровитель вынужден был изображать любящего отца и верного мужа. А ей, бедняжке, некуда было деваться. Все это понимали и с улыбкой отводили глаза.
